– Коко, – она обдала мое ухо теплом дыхания. – Принц Танака никогда ни о чем мне не говорит, так что…
– Мой брат…
Пальцы Сичи сжали мое плечо.
– Тс-с, я знаю. Послушай… Мне просто… Мне просто нужно узнать то, что знаешь ты, и я уйду. На церемонии его величество объявит Танаку наследником? Наконец-то благословит наш брак?
Я повернулась и встретилась с ее испытующим взглядом. Пальцы крепче сжали мое плечо.
– Так что же? Пожалуйста, Коко, расскажи мне все, что ты знаешь. Это… это важно.
– Ты что-то слышала? – спросила я едва слышным шепотом, хотя была уверена, что мы одни – лишь внизу продолжал громыхать лопатой кочегар.
– Только слухи. Что его величество хочет заключить договор с чилтейцами, а они требуют сначала определить порядок наследования.
Я этого не слышала, но предпочла кивнуть, а не сообщать ей.
– Сегодня я уезжаю навестить семью, как делаю каждый год, – продолжила она, не дождавшись ответа. – Я хочу… Мне необходимо знать, получить хотя бы какой-нибудь намек. Что ты знаешь?
– Ничего, – ответила я, вложив в единственное слово все годы неуверенности и разочарований, годы страха и осознания того, что за мной и Таной следят повсюду, куда бы мы ни пошли, что до сих пор нас оберегало лишь материнское влияние при дворе. – Совсем ничего.
Сичи погрузилась глубже, и вода покрыла ее плечи, словно для защиты от неопределенности.
– Ничего? – Она вздохнула, и по воде разошлась рябь от ее дыхания. – Я думала, ты что-то слышала, но он не говорит мне, потому что…
Она запнулась. Сичи, как и я, знала, что мы обе не только живем рядом в дворцовой клетке, но и ощущаем себя невидимками.
Я покачала головой и выдавила из себя улыбку.
– Передай своим родным от нас все положенные слова, ладно? – сказала я, и у меня заныло сердце, так что пришлось сменить тему. – Наверное, твоей матери тяжело приходится, когда и ты, и твой отец живут при дворе.
– Да, она говорит, что для нее вся жизнь – в моих письмах, потому что отец вечно занят военными действиями и пытается запомнить, когда нужно послать новые приказы окружным командирам и высчитать жалованье генералам.
С тех пор как ее отца назначили министром Левой руки и командующим императорской армией, Сичи редко с ним виделась. Она жила при дворе под присмотром императора, который таким образом обеспечивал верность министра и мог манипулировать будущей женой моего брата.
Сичи продолжала щебетать, словно поток болтовни о пустяках мог подкрепить ее первую нашептанную мольбу о помощи. Я могла бы заверить ее, что такие планы существуют, что Танака очень, очень близок к получению трона, но не доверяла даже Сичи. И хотя она была моей самой близкой подругой, если все пойдет по плану, Сичи никогда не станет моей сестрой.
Я боялась сболтнуть что-нибудь лишнее, а потому побыстрей завершила мытье, извинилась и выбралась из воды, без единого намека на грацию, присущую Сичи. Мне всю жизнь твердили, что я дылда с нескладной фигурой, мои запястья слишком широкие, а плечи слишком угловатые, и я поскорее схватила полотенце, не заботясь об изяществе, и обмоталась им, как будто оно может что-то скрыть. Сичи наблюдала за мной, и, когда наши взгляды встретились, на ее губах появилась печальная улыбка.
Постоялый двор уже начал просыпаться. Из кухни доносился звон кастрюль и сковородок, у центрального колодца болтали слуги, подставляющие кувшины и ведра. При моем приближении все умолкали и кланялись под неусыпными взглядами императорской гвардии, усеявшей двор. Другим постояльцам не позволялось останавливаться на постоялом дворе одновременно с императором и его придворными, так что главные ворота были заперты, но гвардейцы все равно держали ладони на рукоятках мечей, посматривая на все, что движется.
Инь уже надела дорожное платье и поджидала меня с гребнем и суровыми упреками – почему это я ушла в купальню без нее.
– Я вполне способна помыться без помощницы, – сказала я, опускаясь на колени на коврик перед ней.
– Да, ваше высочество, но ваше достоинство и честь требуют присутствия помощницы. – Она запустила гребень в мои влажные волосы и тут же дернула за колтун. – А я могла бы лучше помыть вам волосы.
