23 часа 55 минут 25 секунд
Дергалась секундная стрелка на одном месте. Минуты этакие бессмысленные и бесконечные. Опергруппа уже заняла исходные: майор с Женькой за кучей песка, уже поросшего молодой травкой, Коваленко с ефрейтором левее, за грудой пней. Вокруг сосны, тропинки и иная финская инфраструктура. Неподалеку пулеметное гнездо зенитчиков и финский санузел: довольно пахучий, без всякой там скидки на элитную военно-воздушную принадлежность. Цель захвата на виду: два низких, вкопанных в землю строения, под тройным, если не толще, накатом бревен. Входы: короткая, но глубокая траншея, обшитая досками — все добротно и надежно. Коваленко был уверен, что именно сюда драпает во время налета техперсонал. Летчики и офицеры техслужб прятались в блиндаже, по другую сторону от стоянки самолетов. Женьке казалось, что именно офицеров и нужно брать за жабры, но Попутный пояснил, весьма кратко: пилоты летают, интенданты туда-сюда ездят, а заправщики и оружейники на месте сидят, скучают и многое видят. Ну, дело шпионское, майору виднее. И так понятно, что никаких ЛаГГов, ни ряженых, ни обычных, на аэродроме уже нет. Стояли замаскированные «кертисы», вернее, четыре стояло, а у пятого, подбитого, суетились техники. Осколки бомб порядком изуродовали истребителю хвост. Похоже, с машины уже снимали пулеметы. На ВПП[91] тоже трудились вовсю: бухтел трактор, энергично работали лопатами финны: засыпали воронки, трамбовали, ровняли полосу. Стояла тележка с инструментами, оружия не видно — винтовки технической команды хранятся в «оружейной» казарм — это те домики подальше в лесу.
Работали финны усердно. Остатки эскадрильи явно подумывали о срочном перебазировании в более спокойные места. И то верно: у плацдарма, несмотря на символическую ночь, активно воевали — канонада, вроде бы, даже усилилась. Да и с юга, со стороны Олонца доносилось пусть и далекое, но явственное уханье артиллерии.
— Товарищ майор, — прошептал Женька, — разрешите вопрос?
— Да откуда я знаю, где они? — вздохнул Попутный, давя на своем мясистом ухе особо наглого комара. — Может с хронометром что случилось у наших соколов, может им вообще «отбой» дали. Это у нас сплошь и рядом приключается…
— Я понимаю. Я о Шведовой хотел спросить. Обязательно вот так, без наркоза?
— Да что ж такое?! — шепотом ужаснулся майор. — Особо важное задание, боевой порыв по капле копим, последние прикидки прикидываем, цели целим, а мысли у всех исключительно о дамах? Невозможно работать.
— Виноват. Я наблюдаю.
— Ладно, спишем на твою легкую контузию. Она легкая?
— Легкая. Управлюсь.
— Вот и хорошо. А пока отдыхай, наслаждайся тишиной и зрелищем эффективного восстановительного труда. Вот финики потеют, а? А о Шведовой я тебе потом объясню. Если цел будешь, дурак студиозный. Расслабься и сосредоточься на операции, балбес…
Женька принялся сосредотачиваться. Тьфу, совершенно ведь напрасно спрашивал. Разве у него, многодонного, узнаешь? Вот же профессия на людей отпечаток накладывает. Или он от рождения такой?
Сначала сквозь комариный зуд донесся иной звук — тоном басистее. Ударила гильза воздушной тревоги, панически лязгая гусеницами, устремился к опушке дряхлый трактор, метнулись с лопатами от полосы финны, в пулеметном гнезде, у спаренного «максима» мгновенно возникли пулеметчики…
— Правильно бегут, согласно расписанию и специализации, — с удовольствием отметил майор. Действительно — в ближние блиндажи уже ныряли техники и ремонтники.
Застучали зенитки, звон двигателей нарастал — мелькнули над опушкой силуэты «илов», через секунду лопнули, ударив по ушам первые бомбы…
Сыпали почему-то вперемешку мелкие фугасные и ПТАБы[92]. Женька слышал стук осколков в стволы деревьев, рокот спаренного пулемета, снова взрывы и взрывы — похоже, со слухом было не все в порядке: хаос распадался на избранные, болезненно отчетливые звуки. Хотелось зажать уши, но пора было делом заниматься. Майор уже работал: выцеливал пулеметчиков — этих оставлять никак нельзя — блиндажи у них на виду, заметят гостей как пить дать…
Неслышно дернулась «снайперка» — выстрел удачно лег под звук разрыва — пулеметчик отшатнулся от установки, осел на дно окопа. Второй номер обернулся к нему — следующая пуля вошла финну в затылок, из лица плеснуло темным…
