— Конечно, такое совсем обычное совпадение, — кивнула Марина.
— И такого варианта нельзя исключать. — Лицо у старшего лейтенанта вновь сделалось железобетонным. — Но есть все основания предполагать продуманную, многоходовую комбинацию противника. Работали тонко, дерзко, возможно, и следы, оставленные в Тарасовке…
— Та чо еще за Тарасовка? — насторожился Торчок.
— Деревня, возле которой располагался наш аэродром подскока. Но наши соколы ушли на запад, а обжитое место использовали «ряженые». Часовые чисто говорили по-русски. У взлетной стояло несколько истребителей — свидетели из местных жителей точно не могут описать, какие именно. Прилетал транспортный самолет — вероятно, забирал техников и этих самых «часовых». Находились неизвестные авиадиверсанты на этом аэродроме не менее трех-четырех суток. Подозрений не вызвали. Собственно, кто мог ожидать? Кроме местных жителей, там сейчас никого нет. Да, аэродром, да, пара самолетов, оставшихся по причине технической неисправности или иным военным надобностям. Но именно немцы в Тарасовке сидели. Окурки, иные следы…
— Ага, до ветру фрицы по-гитлеровски сидают, — догадался проницательный Торчок.
— Не суть важно. Тарасовку проверяли профессионалы, коллеги нашего майора. Не доверять их выводам у нас нет оснований, — Коваленко замолчал, потому что на палубу выбрался сам главный профессионал. Оглядел небо, корабли, одобрил и повернулся к личному составу:
— Начальству, значит, косточки перемываем?
— Никак нет, — сказал старший лейтенант. — Ввожу в курс дела.
— Что тут вводить-выводить? — удивился Попутный. — Вы это баловство бросьте. Ждем, когда наша доблестная армада доплюхает до места, срываемся и короткими, но энергичными прыжками следуем к аэродрому. Скручиваем нужного типчика. Допрашиваем. Что тут сложного и недоступно-двусмысленного?
— Все доступно, — заверил Женька. — Главное, аэродром в спешке не проскочить и именно нужного типчика схватить.
— Да, могут возникнуть определенные технические сложности, — согласился майор. — Но это уже мелочи. Что мы, аэродром не разглядим или знающего человечка не узнаем? В крайнем случае там подскажут.
— Кто? Виноват, уточняю, как? Мы по-фински допрашивать будем?
— Надо будет, и по-фински, — Попутный привычно заложил руки за спину и снисходительно пояснил: — Но лучше бы нам истинного арийца выловить. Если вдруг не получится, берем пару финнов посолидней. Они, обстоятельные финны с накопленным жизненным опытом, умеют немножко по-русски говорить. А нам много и не надо. Мы же не свежий перевод «Калевалы» обсуждать собираемся. А вопросы типа «что-где-когда» и намеки на «яйца откручу» уроженцы Суоми еще помнят. Империя, она не тыщу лет назад кончилась. Это к вопросу об утерянных землях и братских народах.
Шведова смотрела на командира группы с ненавистью. А Попутный ухмыльнулся и сказал:
— Да вы отдыхайте, пока время есть. Кораблики, простор озерный… А воздух какой! Нет, Валера, куда там твоей Прибалтике. Здесь оно, озеро сермяжное, русское-древнее. Ладно, пойду еще чайку выпью… Умеют ведь заваривать, черти ладожские…
Опергруппа облегченно вздохнула — мерзопакостное умение товарища майора болезненно задеть-ковырнуть всем без исключения на нервы действовало. Что весьма сплачивало. Женька догадывался, что именно это сплочение не последней задачей в планах Попутного и значится. Но можно бы и как-то помягче. Или нельзя? И зачем тянуть в Нурмолицы хвост из совершенно не готовых к разведовательно-диверсионной деятельности личностей? Помирать начнут на втором километре. А там ведь живенько двигаться придется. И туда, к аэродрому, а уж оттуда… Самим оперативникам можно было бы после выполнения и Выпрыгнуть, но своих же не бросишь… Ну вот куда Лехе по лесам бегать? Он и без рации от порыва ветра валится…
— …Так вы, выходит, питерец, товарищ старший лейтенант? — с любопытством спросил Торчок.
— Нет, калининградец, — сказал Коваленко.
Шведова с подозрением покосилась.
— Бывший Кенигсберг, — пояснил Женька. — Восточная Пруссия. Ныне Калининградская область Российской Федерации.
— Отож оно как, — покрутил головой Торчок.
