Наташа подняла голову от бланка. Лиза сделала вид, что копается в бумагах. Обе безошибочно определили настроение Екатерины Михайловны как предгрозовое.
— Добрый день. — Мужчина неловко поднялся с кресла и протянул Трутневой руку. — А я кандидат в мэры.
— Я вижу. — Екатерина Михайловна с плохо скрытой брезгливостью дотронулась до влажной ладони кандидата. — Поздравляю.
Тот широко улыбнулся:
— Поздравлять еще рано, Екатерина Михайловна. Надо выборов дождаться.
«Каков наглец, — изумилась про себя Трутнева. — Как будто у него есть шанс».
— Хорошо, дождемся выборов. — Она села за стол рядом с Наташиным, всем своим видом демонстрируя уверенность в том, что после выборов будут уместны не поздравления, а соболезнования.
Кандидат улыбнулся заискивающе, как показалось Трутневой, и чуть не сел мимо кресла. Со стороны Лизы послышался отчетливый смешок. Екатерина Михайловна высоко подняла брови. Достойный соперник для Добрышевского, ничего не скажешь.
Пока Наташа вполголоса рассказывала кандидату, что и когда от него требуется, Екатерина Михайловна искоса разглядывала его. Странное впечатление производил человек, пожелавший стать мэром Горечанска. В нем не было ни благородного дородства Семенова, ни хитрой усмешки Шорлидзе, ни бьющей через край решительности Линдакова. Независимый кандидат был высок, худощав и русоволос. Лицо его, довольно приятное, вряд ли было способно привлечь внимание. Самое заурядное мужское лицо: крупный нос традиционной славянской уточкой, небольшие глаза, маленький, почти женский подбородок, создающий эффект мягкости и безволия. Екатерина Михайловна, во всем уважавшая силу и жесткость, такие лица не любила.
Хотя, конечно, кто-нибудь с ней не согласится. Нашлась же инициативная группа, выдвинувшая этого хлюпика в кандидаты. Значит, кто-то в него верит и на что-то рассчитывает. Что ж, ради бога.
Она здесь не для того, чтобы развенчивать иллюзии наивных.
— …А самое позднее за десять дней до первого голосования вы должны будете принести списки с подписями и паспортными данными граждан, которые готовы поддержать вашу кандидатуру, — донесся до Екатерины Михайловны монотонный голос Наташи. — Всего нужно две тысячи подписей.
— Так много? — бесхитростно удивился кандидат.
— Да, — вздохнула Наташа.
Екатерина Михайловна еле заметно усмехнулась. Да, дружок, две тысячи подписей — это тебе не инициативная группа. Придется постараться. Побегать, понервничать, денежки потратить. А кто бегать будет? Эта, что ли?
Взгляд Екатерины Михайловны рассеянно скользнул по помощнице кандидата. На первый взгляд тихоня и скромняга, стоит в уголочке, глаза поднять боится. Сразу видно, в предвыборной гонке толку от нее будет немного. Если бы Екатерина Михайловна могла говорить откровенно, она бы сразу предупредила этого простачка, что ему ничего не светит. Пусть не тратит деньги и время, а займется чем-нибудь более полезным.
Но наставление на путь истинный не входило в обязанности Екатерины Михайловны, и она мудро дождалась, пока процедура оформления документов подойдет к концу.
— Поздравляю вас и желаю успеха, — пробормотала она традиционную формулу и внутренне скривилась, когда кандидат снова полез жать ей руку.
Когда за новеньким и его спутницей закрылась дверь, Екатерина Михайловна позволила себе картинно вздохнуть. Девочки как по команде захихикали.
— Странный он какой-то, — сказала Лиза.
— Странный — не то слово, — подхватила Алла.
Наташа давилась смехом, разглядывая заявление кандидата. Екатерина Михайловна заинтересовалась:
— Что там у тебя, Наталья?
Наташа расхохоталась во все горло:
— Вы посмотрите, Екатерина Михайловна, какая у него фамилия. С такой только в мэры идти.
Заинтригованная Трутнева взяла заявление. Внизу, после основного текста, было размашисто написано:
«Кошмариков Родион Анатольевич».
Громовой хохот потряс стены Белого дома. Екатерина Михайловна умела смеяться от души.
