Я прошёл к свободному месту, плюхнулся на жёсткое пластмассовое сиденье, обтянутое ржаво-коричневым дерматином, и сразу понял, что меня неудержимо клонит ко сну. С трудом вытерпел до появления кассира, отдал ему кровный полтинник, получил взамен билет (несчастливый, машинально отметил мозг, в правой половине сумма цифр больше), опустил подбородок и задремал.
Автобус подпрыгивал на неровностях (эх, дороги-дороги, когда же у нас наконец появятся нормальные, пусть не автобаны, но хотя бы не просто направления!), пассажиров подбрасывало, голова моталась вверх-вниз. Я на мгновение просыпался, недоумевающе оглядывался и снова впадал в почти бессознательное состояние. Нужную остановку не проспал только чудом.
Зашёл в подъезд, открыл дверь, едва не растянувшись на пороге. Ноги были как ватные, отказывались слушаться, словно я подарил их кому-то другому.
Сил едва хватило только на то, чтобы вскипятить чайник. Есть не хотелось, только пить.
Принято считать, что лучше всего удовлетворяет жажду зелёный чай. Я выдул полтора литра и… не напился.
Сияющий папенька, благополучно устроив судьбу первенца, удалился, спеша отвезти супруге добрую весть. Перед расставанием троекратно расцеловал сына и сказал, что навестит при первой же оказии. Иван в свою очередь обещал регулярно посылать родителям весточки. После ухода отца он остался в кабинете Ушакова ждать дальнейших определений.
О роде занятий Тайной канцелярии Елисеев-младший был неплохо осведомлён из батюшкиных рассказов. Правда, о том, что бывший гвардеец сам когда-то имел непосредственное отношение к секретным делам, отец не говорил. Служба юношу не пугала. Ему хотелось принести пользу государыне-императрице и отечеству.
Благоволения генерал-аншефа не закончились. Елисеевы были в столице чужаками и крыши над головой не имели.
— Жить есть где? — в лоб спросил Ушаков, умевший вникать в нужды подчинённых.
— Никак нет, — признался юноша.
— Поселишься на фатере у Васьки Турицына. Он как раз постояльца нового ищет. Комната у него освободилась. Чтобы солдат на постой не определили, пусть лучше тебя приютит. Заодно на первых порах станет твоим ментором. Что слово сие означает тебе ведомо?
— Ведомо, ваша милость. Ментор — сиречь наставник, попечитель с языка эллинского.
— Турицын — копиист справный. Дурному не научит. Бери во всём с него пример. Ну а я скажу, чтобы плату с тебя брал божескую. Уж меня-то он послушает. — Андрей Иванович лукаво подмигнул.
Елисеев попытался поцеловать руку благодетеля, но Ушаков недовольно покачал головой.
— Брось! Ты человек нонче государственный, не челядь какая! — И руку убрал.
Через дежурного капрала вызвал в свой кабинет будущего наставника Елисеева, тот незамедлительно прибыл.
Годами Василий Турицын был немногим постарше Ивана, недавно перевалил за второй десяток. Лишь глаза выдавали в назначенном Ушаковым «менторе» человека умудрённого опытом, успевшего что-то повидать в жизни и, как водится, хлебнуть лиха.
Парика Турицын не носил, кафтан на нём был старый, давно вышедший из моды. Елисеев сразу отметил стоптанные дырявые башмаки и штопанные-перештопанные чулки. То ли бедствовал, то ли вёл «экономический» образ существования.
Ушаков представил их друг другу, сказал:
— Поручаю твоим заботам, Василий, сего вьюношу. Учи его всему, что сам знаешь. И комнату ему сдай, токмо цену не заламывая. Ежели в деньгах обидишь, жди на постой цельное капральство. Уж я подсуечусь.
Василий кивнул:
— Не извольте сумлеваться, ваша милость. Турицын своего не обидит.
Он благодушно приобнял Ивана.
— Ступайте! Завтра с шести утра быть на службе, — велел Ушаков.
Молодые люди, поклонившись, покинули его кабинет.
Новоиспечённый «ментор» был доволен, что сегодня ушёл со службы пораньше. Это привело его в хорошее расположение духа.
— Пойдём ко мне, — сказал он. — Посмотришь, где я обитаю. Ну и где ты обустроишься… Ежли понравится, конечно.
— Идти далече?
— За четверть часа управимся, ежли спешить не будем. Ты как — не торопишься?
— Совершенно не тороплюсь.
— Вот и чудесно. Могу определённо сказать: тебе повезло с квартирой. Удобное место — вставать рано на службу не надобно, поспать можно подольше. И домой иной раз забежать удаётся, коли какая нужда возникнет. Ну да сам оценишь все выгоды. Ещё спасибо скажешь.
