Я вздохнул, давая выход боли и разочарованной злобе. Что-то не сходилось. Казалось, что Фокрон предчувствовал нападение и ожидал его, чтобы расправиться с нами. Нет, не просто расправиться. Это была демонстрация превосходства. Она означала — я могу победить тебя тысячью способов, могу убить, как захочу. А затем это внезапное бегство, оно не вписывалось в картину. Его войска были задавлены, город заполняли тысячи имперских солдат, но почему тогда он отступил сразу же, как только это стало очевидно? Разве что...
Я ощутил внезапный холод, словно под броней образовался лед. Я давил на вокс-коммуникатор, пробиваясь через разрешительные коды, пока в моем ухе не раздался голос командовавшего вторжением офицера. У генерала Беррикейда был неразборчивый голос, выдававший обширный живот и массивные щеки. Однако глупцом он не был.
- Лорд-инквизитор, - произнес он, голос прерывали помехи.
- Генерал, немедленно выводите из города все войска, - последовала пауза, и я мог представить, как Беррикейд таращится на вокс-приемник в стратегиуме висящего на орбите линкора.
- Господин, - осторожно начал он. - Если мне будет позволено осведомиться... - он так и не закончил, поскольку в этот миг Фокрон ответил на невысказанный вопрос. Плазменные реакторы города, хранилища прометия и химические заводы одновременно взорвались.
По всему городу в небо взметнулись пылающие облака, их вершины расширялись и сплющивались, встречаясь наверху с воздушными потоками. Ударные волны разнесли здания на бритвенно-острые обломки и облака пыли. Мгновением позже по улицам прокатились концентрические волны огня и горящего топлива. До меня звук и ударная волна докатились секундой позже и с ревом опрокинули наземь. Наверное, я ударился о пол, но так этого и не почувствовал. Взрывная волна уже отправила меня во мрак.
Позже, находясь на лечении, я узнал, что погибли десятки тысяч имперских солдат, еще сотни тысяч отступников и миллионы гражданских сгорели дотла или были раздавлены обломками. Мятеж пал, но Империум получил тяжкую рану, и уцелели лишь почерневшие руины. Однако Ониксовый Дворец устоял. Его плазменные реакторы не были перегружены, и это спасло мою жизнь. Когда мне об этом рассказали, первой мыслью было, что Фокрон хотел оставить в живых свидетеля того, как он вырвал из плоти Империума еще один окровавленный кусок. А затем я снова вспомнил о темной пасти болт-пистолета Фокрона и смерти, которую он придержал. Нет - подумалось мне - ему не нужен был хоть какой-то очевидец его победы, он выбрал для этого именно меня. И по сей день я не знаю почему.
Год назад
Корабль приблизился. Через полированный хрусталь иллюминатора мне было видно, как из его поврежденных двигателей в вакуум сочится светящийся пар. Это был небольшой корабль, чьего размера едва хватало для переходов в варпе, типичный катер из тех, которыми пользовались обитавшие на окраинах Империума торговцы и контрабандисты. По сравнению с ним тот, на котором находился я, был более массивным, будучи покрыт броней и орудийными бастионами. Хищный левиафан приближался к мелкой рыбешке. «Несокрушимая мощь» была линейным крейсером типа «Армагеддон», обладавшим достаточной огневой мощью, чтобы разносить другие боевые корабли на пылающие обломки. Против безымянного клипера потребовалась всего крупица этой силы. Единственный точный лэнс-выстрел сжег плазменные двигатели суденышка, оставив его дрейфовать лишенным энергии.
С пощелкивающим урчанием аугметики я отвернулся от окна. Мой взгляд из-под капюшона алой рясы сфокусировался на адмирале Велькаррине. Он был худым, словно щепка, на спину украшенной золотыми галунами формы ниспадали свисавшие с обтянутого серой кожей черепа перепутанные жгуты командирской аугметики.
- Запускайте абордажную команду, адмирал, - сказал я. Велькаррин поджал бесцветные губы, однако кивнул.
- Как пожелаете, господин, - он развернулся, чтобы отдать приказ ожидавшему офицеру.
- И, адмирал… - он повернулся обратно. – Пусть будут максимально осторожны.
- Да, господин, - Велькаррин коротко поклонился. Я был уверен, что его возмущает то, что я командую его флотом и экипажем. Его, должно быть, раздражала охота за пиратами и контрабандистами в то время, как среди звездных систем бушевала война. Какую-то часть меня немного веселило зрелище того, как гордость борется в нем со страхом перед Инквизицией. Другую - совершенно не волновало, что он чувствует.
