Из соседнего зала раздавался радостный визг и писк — там профессионалы-педагоги по очереди развлекали детей. Время от времени, впрочем, кто-нибудь из ребятишек вбегал в зал и путался под ногами у взрослых.
Что касается Келлы, она сидела на руках у отца, грызла пищевую плитку и занималась изучением медицинского полевого сканера, который ей только что дал приятель Клауса, Нико, сидящий тут же, рядом с Каяри и Лорин.
Взрослые негромко беседовали.
— Я прямо с дежурства, — сказал Нико, — мы теперь два раза в неделю в больнице работаем, по двенадцать часов. Ну это по-божески…
— А так чем занимаешься? — поинтересовался Каяри. Его крепкая рука лежала на плечах Лорин, та уютно, словно кошечка, замерла в объятиях любимого. Живот Лорин был прикрыт свисающей белой иси.
— Чем и собирался — изучением генетических различий урку и амару. Я по сути переквалифицировался в молекулярного биолога. Между прочим, толком эти различия так и не изучены. Вы взялись перекраивать мир, даже не выяснив толком, есть ли на самом деле разница между нашими видами — и какая!
— Ну во-первых, — заметил Клаус, — мир мы не перекраивали. Этим занимались они сами. Причем совершенно без нашей помощи. Мы только сделали все возможное, чтобы при этом уцелеть.
— Во-вторых, — перебила Лорин, — разница есть, и она очевидна. Чисто эмпирически. Это просто видно. До появления генетики люди прекрасно понимали разницу между волком и собакой — даже при том, что эти виды свободно скрещиваются.
Нико скептически скривился.
— Ну-у, мои дорогие, не так все просто. Я клятву хальтаяты, знаете ли, не давал, и мне до сих пор не очевидно то, что так очевидно вам всем. Почему надо делить людей, одних пускать к себе, других нет, одних учить и считать за своих, а других вышвыривать в эти ужасные марки…
— Ужасными их, кстати, делают сами урку, — заметил Клаус, — но впрочем, они не такие ужасные, это ты сгущаешь краски.
— Уволь! Я там бывал и в курсе. К нам в больницу регулярно привозят людей из окрестных деревень — там то поножовщина, то стрельба, то женщину изнасилуют.
Каяри посмотрел на него внимательно.
— Ну а как у тебя вообще жизнь? — спросил он добродушно. Нико пожал плечами.
— Не жалуюсь. Дом нам выделили с Клодом. Подумываем взять ребенка на воспитание, в деревнях полно сирот. Ну и так — исследования интересные, в Шамбалу вот летал, там любопытные результаты получили… С дежурствами сейчас особо не напрягают, опять же, быт улучшился… не сравнить, как было три года назад.
— А где, кстати, Клод, не захотел прийти? — спросил Клаус.
— Да, он, знаешь… не особо-то.
— Па! Я хочу туда!
Девочка завозилась на руках, Клаус спустил ее на пол, Келла понеслась в угол, где двое подростков разворачивали блестящую фольгу для украшения церемонии.
— Нико! — крикнула от дверей Инти, — иди-ка сюда к нам, мы тут урканскую медицину обсуждаем, твое мнение нужно!
Нико, все такой же крупный и вальяжный, поднялся и заспешил к медикам. Лорин проводила его долгим, внимательным взглядом.
— Любитель урку нашелся, — буркнула она недовольно, — насколько я знаю, он всю войну просидел в Шамбале. Они там урку-то не видели! И не бомбили там почти. Как на курорте.
— Да брось ты, при чем здесь это, — возразил Клаус. Лорин посмотрела на него сузившимися глазами.
Клаус вздрогнул.
В этих глазах было то, к чему он привык и сам за последние годы — смерть, смерть, смерть, смерть, смерть.
— Ему нелегко, — сказал он, — видишь ли, его партнер… ему было не так просто найти кого-то. Сейчас и обычные амару-гетеросексуалы многие без пары — много наших погибло, а ведь когда проходит юношеский гормональный подъем, нам очень трудно найти партнера… Нико нашел Клода. Но Клод — не амару. Он обычный местный урку, француз… правда, до войны он получил образование, был, кажется, программистом. Но ты же знаешь, чего стоит образованность урку.
— Да уж, я бы предпочел жить в одиночестве, — вежливо заметил Каяри.
— И потом, например, его родители… конечно, мои вообще погибли в войну. Но его родители выжили, и его отец оказался амару. А мать — урку. И они живут в Алезии, не так уж далеко отсюда. В таких случаях, конечно, не вопрос, дают дом, и эти урку — жены, мужья, родственники амару — дальше спокойно живут в городе. Не рассыплется же город из-за нескольких десятков урку, которые в нем как-то интегрируются. Но… я бы сказал, положение Нико очень непростое. Меня не удивляет, что он так… повстанчески настроен.
