Собственно, именно это и произошло. Сообщение об ОПБ заставили Рабочую Группу Хальтаяты изменить план, ускорить производство оружия и обучение бойцов.
И все это, к сожалению, весьма логично. Мешает лишь одно.
Анквилла, конечно, человек очень нестандартный и совсем не типичный амару (хотя от урку он еще дальше, разумеется).
Но черт возьми, он все равно остается амару! У него сын и дочь, внуки амару. Он сам был антифашистом и сидел в гитлеровской тюрьме. И вопрос только один — как он может так поступать?!
Я шел вслед за Майером по узким коридорам Центра. Лабиринтов понастроили, вояки хреновы. И обстановка мрачная — выкрашенные до половины стены, тусклые лампочки под потолком. Решетчатая дверь, пост. Стандартная процедура опознания. Еще одна дверь и пост…
Какого хрена, интересно, он меня туда ведет? Надеюсь, не запереть снова решил?
Вероятнее всего, конечно, на очередную очную ставку с Иллкой. Главное — взять себя в руки. Не дергаться. Они способны на что угодно. Ты можешь увидеть все, что угодно. Иллка агент, она знала, на что идет. Главное — спокойствие, Клаус. Эх, как не помешала бы мне подготовка ятихири!
Майер провел карточкой в щели замка.
— Проходи, — пригласил он меня, — любуйся.
В камере на койке, поверх темного казенного одеяла, лежала Иллка. Я отшатнулся.
Это было уже слишком. Это даже не "все, что угодно", которого я ждал.
Иллка была мертва.
Лицо, совершенно мраморное, белое, кожа натянута особым образом, как бывает только у мертвых. Широко открытые глаза, и если присмотреться, уже видно, как расслаивается глазное яблоко. Руки аккуратно сложены по бокам, не видно никаких следов насилия, блузка и штаны застегнуты.
Майер молча ждал, предоставляя мне смотреть на эту картину и приходить в себя. Я повернулся к нему.
— Что вы сделали с ней?
— Ничего, Оттерсбах. Абсолютно ничего. Просто поговорили.
— От разговоров, насколько я знаю, не умирают.
— Как видишь, у нелюдей бывает и такое. Об этом я и хочу тебя спросить, Оттерсбах. Как ты понимаешь, это не желательный для нас исход. Фактически, операция проведена зря. От тебя снова не получили никакой пользы!
— Ну знаете! Я не могу отвечать за ваши методы обращения с пленными!
Майер, вопреки ожиданиям, не обозлился. Подошел ближе к Иллке, попытался закрыть ей глаза, ничего не получилось, конечно.
— Вот что, Оттерсбах… Меня в самом деле интересует этот вопрос. И я хочу получить от тебя ответ. Видишь ли, применить к этой сучке интенсивные методы допроса здесь никто бы не постеснялся. Ты это знаешь. Зная это, ты пришел к нам работать, так что не надо здесь изображать ягненка. Это нелюди, и обращаться с ними, как с людьми, никто не собирался. Только вот с ней ничего не делали. Не успели. Вчера я сам лично беседовал с этой тварью. Я показал ей содержание нашего кабинета двадцать пять, ты, я надеюсь, помнишь, что там находится. Объяснил, что если она и дальше собирается изображать невинность, завтра же мы начнем работать с ней здесь.
— Вы ей как объясняли? — спросил я, — теоретически или прямо на объектах демонстрировали?
— Теоретически. Ее пальцем не тронули, Оттерсбах. Я планировал дать ей подумать и выспаться. Вернул сюда. К утра нашли вот это, — он ткнул пальцем в сторону Иллки, — теперь меня интересует следующее: каким образом она убила себя? И какого дьявола она это сделала?
Я изо всех сил втиснул ногти в ладонную мякоть. До боли.
— У паралюдей есть методы подготовки. Вроде йоги. На определенном уровне подготовки они могут, как йоги, останавливать дыхание и сердцебиение. Убивать себя усилием воли.
— Значит, она так хорошо подготовлена? В таком случае могла бы и допрос пережить.
— Видимо, не могла. Или не хотела. Я ее могу понять.
— Какого же дерьма она не дождалась хотя бы, пока мы начнем с ней работать? Со страху заранее коньки откинула?
— Видимо, этот метод не так прост. Требует концентрации.
— Ладно, Оттерсбах, пошли отсюда. Толку от тебя, как от козла молока.
Я в последний раз взглянул на Иллку. Она уже совсем не похожа на себя — живую. В такие моменты и начинаешь верить в бессмертие души. Хотя душа у амару, как и вера — грамматически в той языковой сфере, что используется лишь для сказок и песен.
