14.
Справиться с ненужными эмоциями оказалось не так уж и сложно. Чем-то они были сходны с огнём, который сожжёт, если в нём стоять, и не причинит ни малейшего вреда, если сделать хотя бы шаг в сторону. Я оказался уязвим к ним только потому, что прежде никогда не сталкивался с ними. Первое время приходилось напоминать себе перед общением с неприятными людьми, что я не животное и не дикарь, но вскоре я выучился отстраняться от своих эмоциональных реакций. Немного бдительности - и слабые вспышки эмоций, оставшись без внимания, угасали сами собой, а сильные не выдерживали логического анализа. Я снова стал прежним - ну, почти...
А возможностей для тренировки спокойствия было более чем достаточно. Став чемпионом, я оказался под пристальным вниманием как поклонников, так и ненавистников. Грифы неустанно третировали меня, мельтешили передо мной со своими значками-горшочками, всячески обзывали в спину - но они-то как раз доставали меня меньше всего, потому что ничего другого я от них и не ожидал. Заметно больше надоедали малолетние обожательницы, ходившие шепчущимися и хихикающими стайками, строившие глазки и всячески заговаривавшие со мной. Школьные совы ежедневно приносили мне не меньше десятка любовных записочек, которые я не читая уничтожал Эванеско. Пожалуй, среди девочек я был популярен почти как Виктор Крум, за которым бегала старшая половина хогвартских школьниц. Ну и, разумеется, меня не оставлял в покое Снейп, взявший привычку начинать урок зельеварения с небольшой проповеди на тему, как портит людей мирская слава.
Еще до первого состязания я заново научился относиться к суетне вокруг себя, как к фону. Известная личность не принадлежит самой себе, и с этим ничего не поделаешь.
Оказалось, что свои учителя не приехали ни с болгарами, ни с французами, хотя у болгарской делегации был свой колдомедик. Не знаю, как с этим устроились в Шармбатоне, но болгары перед отъездом сдали экстерном учебную программу за первое полугодие, а по возвращении должны были досдать её за второе. Здесь они занимались самостоятельно, в том числе и Виктор, которого устраивали чемпионские оценки, но не устраивали пробелы в знаниях. Каркаров обратился к Дамблдору с просьбой о консультациях для своих подопечных, поэтому раз в неделю им назначили практику у Флитвика, Ранкорна и Снейпа. Остальные учебные предметы у старшекурсников Дурмстранга и Хогвартса не совпадали.
Не прошло и недели, как Люциус Малфой сумел договориться в Министерстве насчёт квиддичных тренировок болгарской команды. Новые стадионы, построенные для летнего чемпионата мира, пока простаивали, и там нашлось достаточно времени и места для гостей Тремудрого турнира. Организация тренировок шла через Драко, благодаря чему Малфой-младший стал четвёртым по популярности лицом в Хогвартсе, после нас с Крумом и Флёр Делакур. Разумеется, первыми в его списке были слизеринские квиддичисты и он сам в роли ловца, а вторую команду он набирал из хаффлпаффцев пополам с равенкловцами, потому что слизеринская команда не выдерживала нагрузок, к которым привыкли болгары. Теперь он, абсолютно гордый и довольный своим положением, четырежды в неделю отправлялся с болгарами и хогвартскими квиддичистами на министерский стадион.
Меня эта участь тоже не миновала. Драко в силу своего возраста не мог тягаться выносливостью с Крумом и брал меня себе на замену. Отказаться не получалось, Малфой настаивал на том, что никому не может доверить место слизеринского ловца, кроме меня. Я понемногу втянулся в тренировки, потому что играть против сильного соперника было интересно. Виктор играл не грубо, но жёстко, он вовсю пользовался преимуществом своего веса и мне приходилось вертеться вдвойне, чтобы не попадаться под его силовые приёмы. Зато финт Вронского, где преимущество у лёгких игроков, он применил против меня только однажды, потому что тогда я обыграл его в пике.
Тем не менее квиддич, как и прежде, не затянул меня. Это всего лишь игра.
Хогвартский стадион прикрыли маскирующими чарами, но к середине ноября вся школа всё равно прознала, что там строят нечто вроде лабиринта. Сам я не пытался подглядывать, мне сообщили об этом несколько моих болельщиков, включая Диаса с Россетом и Ромильду с Живоглотом. Приближающийся конкурс совсем не беспокоил меня, потому что я не мог предположить ничего опасного для себя, что не погубило бы и других двух чемпионов. Хотя, как показал случай с мадам Помфри, моя жизнь была в опасности и между турнирными заданиями - возможно, ставка делалась не на них. Я наблюдал за друзьями и знакомыми насчёт Империо, но заимперенных среди них не было.
