MW-02-03 - страница 21

Один из выдающихся российских военных экспертов, знаменитый историк генерал Пузыревский напи­сал: "Атака полка шволежеров гвардии Наполеона I под Сомо-Сьеррой принадлежит к военным фактам со все­мирной репутацией, это классический пример, цитируемый всеми учебниками по тактике". Сами же французы со времен Сомосьерры "цитировали" поговорку, что потом стала французской пословицей: "Ivre comme un Polonais" (пьян как поляк). А взялась она после комментария после битвы одного из французских генералов:

- Нужно было напиться вдрызг, чтобы такой приказ отдать, и пьяным вдымину, чтобы подобный при­каз выполнить.

На что Бонапарте, когда ему доложили об этом, прокомментировал:

- Я бы хотел, чтобы все мои солдаты были пьяны, как эти поляки!

Портреты этих великих пьяниц с равнин Мазовша, Великопольски и Малопольски, когда те дрались под Сомосьеррой, написали сотни художников. Одни лучше, другие хуже. Одни нарисовали комиксы, другие - ценные произведения, как, например, Петр Михаловский. Но только один не написал нависающих будто стенки в Татрах скал, ни сражения, даже ни мчащихся лошадей с шволежерами в седлах. Написал то, что я люблю - тишину, грохочущую страшнее динамита. Войцех Коссак.

Сын Юлиуша Коссака, Войцех (1857 - 1942), в молодости австрийский кавалерист, был великолепным знатоком военных дел, особенно связанных с кавалерией, и хорошим баталистом, который, однако, со страстью разменял свой талант на мелочи в многочисленных, хотя и доходных заказах. Его современник, пейзажист Ян "атаман" Станиславский, говорил о Коссаке: "Он мог бы быть первым польским художником, но делает все, что может, чтобы об этом никто не догадался".

Мы догадались, глядя на одну только "Сомосьерру" Коссака, на которой нет ни одного живого сущест­ва. Это не было его первой "Сомосьеррой", но она была иной, чем все остальные - во всем мире. О своей пер­вой, чертовски "реалистичной", со всеми сомосьеррскими байками, с узеньким ущельем и вертикальными стен­ками (таким, что его можно было бы забросать сверху камнями, и тогда ни одна живая душа не смогла бы пройти), с какими-то опереточными чудаками в партизанских одеждах "а la испанская герилья", он написал сам:"...а уж моя Сомо-Сьерра менее всего похожа на настоящую". Так он написал после своего путешествия в Испанию в 1899 году. Тогда он сделал фотоснимки Сомосьерры и доказал, что все предыдущие рисунки, не основанные на точнейшем знании местности, это всего лишь написанные маслом или акварелью проекции ми­фов. Поехал же он туда затем, потому что задумал громадную панораму Сомосьерры, и ему хотелось предста­вить настоящую местность. Эту панораму он так и не сделал (ему запретил генерал-губернатор, князь Имертин­ский), осталось всего лишь четыре эскиза, написанные в 1900 году. Через девять лет он написал еще одну Со­мосьерру, именно выставив ее в 1910 году в Краковском Товариществе Изобразительных Искусств(в настоящее время оригинал находится в Кракове, в частных руках).

Небольшой отрезок сомосьеррской дороги с пушками на первом плане. Уже прошли. Возможно, где-то дальше еще скачут на последующие пушки, а может битва уже и закончилась. Во всяком случае - здесь уже кончилась. Застывшие, выплюнувшие все ядра орудия, порубленные трупы, лошади, попавшие в клещи лафе­тов, разбросанные ружья, сабли, банники, стелется дым, маячат придорожные деревья... Тишина. Джон Кен­твелл пишет в стихотворении "Портрет тишины":

"Чтобы написать тишину,

Надо ее собирать

Медленными, осторожными движениями.

Дотянись до тишины и внеси ее вовнутрь (...)

Воздух наполнен шумом,

И, тем не менее, он тих (...)

Портрет тишины

И тишина портрета..."

Тишиной и недвижностью показать самую безумную атаку в военной истории! Тишиной, потря­сающей сильнее всех тех драматичных, динамизированных, возведенных до последней степени битвенного сумасшествия картин Сомосьерры, схваченных в момент, когда "у людей и коней появились перья". Здесь пей­заж после битвы, после наката ужасной волны - саван молчания, кладбищенская пустота, застывшая в капле крови мелодия Ужаса, что как никакое иное представление обвиняет военное смертоубийство, пусть даже славное и такое прекрасное.