А после окончания генеральной репетиции нас собрали всех вместе, пред светлые очи Екатерины Алексеевны. Фурцева всех поблагодарила, сказав, что репертуар подобрался неплохой, но все же высказав небольшое замечание в адрес Олега Анофриева:
— Олег Андреевич, вы в своей "Песне о друге" не могли бы свистеть чуть менее громко? А то прямо у меня лично уши заложило.
— Хорошо-хорошо, я просто чуть отстранюсь от микрофона, — пообещал Анофриев.
Под занавес беседы Фурцева обратила свое внимание на меня. Честно говоря, я надеялся, что этого не случится, даже чуть спрятался за спины других исполнителей, но Екатерина Алексеевна все же меня высмотрела.
— Егор Мальцев? А ты чего там прячешься? Мне твое выступление, кстати, понравилось. По сравнению с остальными выглядело это живо, динамично, и песня такая… жизнеутверждающая! Особенно приятно, что посвящена она космонавтам. Ты ведь и автором являешься, если Игорь Борисович меня не обманул? Ты специально ее сочинил к этой дате?
— Ну не то чтобы специально… Просто вдохновился полетом Юрия Гагарина и понемногу в моей голове складывались музыка и текст. Вот как раз после Нового года все и сложилось.
— Очень вовремя сложилось, Егор. Что ж, товарищи, надеюсь, послезавтра вы выступите так же хорошо. И запомните, Олег Андреевич, насчет свиста. До свидания!
В день концерта, который начинался в 18 часов, мама с утра выгладила мой лучший костюм. Переодеться я должен был уже в гримерке Колонного зала, так что пришлось ехать на такси, держа костюм в руках. Естественно, личную гримуборную мне не выделили, пришлось делить ее как раз с Анофриевым. Тот все ходил и насвистывал, пробуя разные тональности. Похоже, после совета Фурцевой Олег никак не мог прийти в себя, видно было, переживал. Еще бы, в зале должны были присутствовать первые лица страны, и опозориться перед ними — значит, подписать себе приговор.
Для меня это тоже было актуально, как-никак моя творческая жизнь в этом теле только начиналась. Одно дело — вспоминать и переписывать знакомые песни, подсовывая их другим артистам, и совсем другое — выйти и спеть самому. Но тут я все же полагался на свой опыт из той жизни.
Анофриев выступал позже меня, предпоследним, я про себя ему посочувствовал. Долго ему еще придется тут страдать. А лучше всего Бернесу, спел — и свободен. Хотя Аксельрод попросил никого никуда после концерта не расходиться, все артисты были приглашены на банкет по случаю Дня космонавтики. Пьянка намечалась в одном из залов Дома Союзов. Интересно, хотя бы шампанского удастся выпить, или мне опять газировку подсунут?
Чем ближе был мой выход, тем больше я мандражировал. Господи, быстрей бы уже что ли. Как-будто первый раз, а ведь на самом деле за моей спиной столько выступлений, в том числе и на правительственных концертах… Тяпнуть бы чего. Вон у Анофриева на столике бутылка коньяка почти непочатая.
Заметив мой взгляд, Олег понимающе кивнул:
— Брызнуть от нервов капелюшку?
— Ну если только капелюшку.
Жидкость огненным смерчем пронеслась по пищеводу, и спустя минуту я почувствовал себя куда лучше. Сердце замедлило свой бешеный бег и, пользуясь моментом, я стал распеваться.
Но когда дверь раскрылась и появившийся в дверном проеме Аксельрод сказал: "Мальцев, готовься", меня снова начало потряхивать. Егор, держи себя в руках, уговаривал я себя, все будет нормально.
Стоя за кулисами, я с закрытыми глазами слушал анонс своего выхода.
— Дорогие друзья, а сейчас перед вами выступит молодой исполнитель Егор Мальцев, — говорил Брунов. — Егору еще нет шестнадцати, но он уже успел зарекомендовать себя талантливым композитором и поэтом, достаточно сказать, что на этом концерте звучат две его песни. Одну вы уже слышали в исполнении Марка Бернеса, вторую услышите чуть позже. А сам Егор сегодня выступает с песней "Трава у дома". Поприветствуем, товарищи!
Я в сопровождении "бэков" вышел на сцену под аплодисменты на негнущихся ногах. Эх, нужно было еще рюмашку тяпнуть. Ну все, к черту, собрались, в зал не глядим и поем. Но взгляд сам собой ткнулся в правительственную ложу, где я рассмотрел Хрущева, что-то рассказывающему своему не менее пожилому соседу. Рядом сидели Гагарин и, кажется. Титов. Але, Никита Сергеич, так-то я и для вас пою, поболтать можно и потом. Встряхнув себя таким образом, я выслушал вступление и запел песню Мигули и Поперечного:
