— Это навет, товарищ майор! Дело было так… Я встретил всенародно любимого артиста Марка Наумовичу Бернеса, он был с друзьями, шли обмывать его гонорар. Увидел меня, пригласил посидеть с ними, но спиртное употребляли только взрослые, я пил сок и минералку. А у Бернеса там музыканты знакомые, он меня им представил, как будущего известного композитора и поэта-песенника, тем более что я две песни Бернесу уже написал, если вы не знаете… Ну и родилась идея кое-что исполнить прямо в ресторане из моего репертуара.
— Причем одна из песен звучала на грузинском языке. Откуда так хорошо знаешь грузинский?
— Почему хорошо? Просто у меня слух и память хорошие. Услышал где-то песню, запомнил, спел… Что в этом криминального?
— И на английском сочиняешь, тогда как в школе проходил немецкий? — вытащил очередной козырь Бутыльников.
— Да что там сочинять?! Взял русско-английский словарь, подобрал нужные слова, вот тебе и песня. Говорить-то на английском я не умею, так, со словарем кое-как смогу, может быть.
На самом деле разговорный я знал относительно неплохо, за границу чай пришлось ездить не единожды, особенно запомнились гатсроли по Америке в составе таких старперов, когда на наши концерты собирались эмигранты — любители песен советского периода. Но сейчас такую информацию майору я, понятное дело, выложить не мог.
— Ты любопытный экземпляр, Мальцев, — задумчиво произнес Бутыльников, закуривая очередную "беломорину". — Вот не захочешь, а поверишь в твою историю. Фантастика просто! А может, твое дело передать в Комитет государственной безопасности при Совете Министров СССР? Пусть разбираются, может, ты малолетний шпион…
— Товарищ майор, — с укоризной сказал я, честно глядя в его глаза. — Ну какой из меня шпион, что вы такое говорите, в самом деле… Вы же сами в это не верите. А я вам говорю чистую правду! Вот шибануло меня током, и словно во мне перевернулось все. Ну а что чекисты нового узнают? Хотите, на Библии поклянусь, что говорю правду?!
— Ладно, ладно, полегче на поворотах, Мальцев… На Библии он поклянется. Тоже мне, нашелся тут… Короче, пожалею я тебя. Но учти, мы за тобой приглядываем. И если что…
— Да все будет нормально, Федор Григорьевич, — назвал я его по имени-отчеству, чтобы еще больше расположить к себе. — Не переживайте, я не подведу вас, честное слово!
А чтобы вы не сомневались в моих способностях, я вот прямо сейчас, сидя в кабинете, сочинил песню о милиции.
— Серьезно?
— Серьезнее некуда. Можно в вашем ОВД найти гитару?
— Егор! — испуганно одернула меня мама.
— Хм, гитару, говоришь? — не обратил внимания на ее жест майор. — Ну-ка пойдем со мной. А вы, Алевтина Васильевна, можете пока посидеть в коридоре на лавке, мне придется запереть кабинет, сами понимаете, порядок.
Да уж, это не Шарапов, которого потом чехвостил Жеглов за якобы пропавшие документы. Правильный мент, подкованный.
Наше короткое путешествие завершилось в одном из кабинетов, где сидели трое в гражданском, как я подозревал, это были оперативники. Один постарше, примерно ровесник майора, двое лет около тридцати. В кабинете был жутко накурено, не спасала даже открытая форточка. При нашем появлении все трое встали, но мой сопровождающий только махнул рукой:
— Сидите, ребята. Вот, привел к вам в гости одного молодого человека, в котором неожиданно открылись способности к сочинительству песен. Зовут его Егор Мальцев. Говорит, что пока сидел у меня в кабинете, придумал песню про милицию. Надеюсь, это ХОРОШАЯ песня, Егор?
— Хорошая, вам понравится, — уверенно заявил я.
— Ну так вот, у вас же тут вроде гитара была… А вон она, на шкафу. Достань, Гриша, ты повыше… Хм, и у меня в рифму что-то начало сочиняться, наверное, это заразно… Дай инструмент парню, пусть он споет нам, что придумал.
Гитара оказалась малость расстроена и к тому же семиструнной. Ладно, не фатально, играли и на таких, тут только есть свои секреты в настройке. Доведя инструмент до кондиции, сел на заботливо подставленный стул и ударил по струнам.
Наша служба и опасна и трудна,
И на первый взгляд, как будто не видна.
Если кто-то кое-где у нас порой
