— Эй, дядюшка!
Блю вошел и опустился на корточки, чтобы почесать щенку пузико, а потом зарычал и подхватил на руки мальчишку.
— Кто съел всю мою кашу? — воскликнул он. Джеймс завизжал:
— Это папа!
— Да, и я не боюсь никаких великанов — Маркус, приветствуя Блю, поднял подбородок. — Разве я тебе еще не надоел за неделю?
— Я унюхал эти бифштексы возле самого своего дома. — Блю поднял брови и поставил Джеймса на землю. — Скажи маме, что мне надо пива.
— И иди тихо, когда будешь его нести. А то, когда бежишь, оно сильно вспенивается.
Блю прислонился к дереву.
— Что вы делаете сегодня вечером?
— Пока никаких планов. А ты что предлагаешь?
— Я только что сказал Элли, что мы все… э-э… собираемся сегодня к Хопкинсу.
— Ну и хорошо.
Из дома вышла Алиша в ярко-желтом летнем платье, которое делало ее похожей на цветок. На бедре она несла младенца, Лину.
— Привет, Блю. — Она поцеловала его в щеку. — Прибыл на обед?
— Я прибыл, чтобы вытащить вас сегодня вечером из дома.
— Правда? — Она оживилась. — Ну как, Маркус? Мы уже несколько месяцев никуда не выбирались. Твоя мама присмотрит за детьми Она мне говорила в начале недели, что редко их видит.
— Прекрасно, — отозвался тот. — Знаешь, кто сегодня будет играть?
Блю отрицательно покачал головой.
— Вижу, ты, как всегда, все распланировал.
— Эго был один из таких импульсивных моментов Хорошенькая женщина, появилась возможность, у меня рот сам и открылся.
Алиша нахмурилась:
— Это не Шейла, нет? Она раздражает меня своим скрипучим смехом.
Блю хмыкнул:
— Элли хочет посмотреть клуб, для своей книги. Продолговатые темные глаза негритянки стали холодными.
— Ты кобель, Блю Рейнард, а мне она нравится, ясно? Так что брось свои штучки. Просто будь самим собой хотя бы раз в жизни.
— Я ее не преследую, — ответил он, клятвенно поднимая руку. — Честно. Она просто… — Он помялся. — Она — друг. И все. Она мне нравится.
Элли знала, что она некрасива. И это не было самообманом или кокетством типа "мои губы слишком пухлые, нос слишком мал, глаза слишком большие", которым пользуются девушки, не принадлежащие к числу хорошеньких. Просто, по ее теории, каждая женщина в Америке, а может быть, и во всем мире, в возрасте шести лет уже знает, кто красив, а кто нет.
К счастью, ее это мало беспокоило. У нее хорошая кожа, зубы, и ей не — приходится беспокоиться о своем весе, что само по себе уже благословение, перевешивающее любой физический недостаток. Она любит пиво, и пончики, и курицу, жаренную на сале. Но Элли считала, что за это она заплатила. Она могла есть что угодно, но ни один мужчина никогда не остановился на улице и не проводил ее страстным взглядом. Ее лицо было некрасиво, волосы — слишком непослушны, и отсутствовали все те пышные формы, которые так нравятся настоящим мужчинам.
В повседневной жизни Элли не задумывалась о том, как выглядит. Слегка подрумянивалась, чтобы скрыть желтизну лица, но помадой почти не пользовалась, а ее гардероб состоял в основном из немнущихся вещей из смесовых тканей, которые можно было стирать и сушить в прачечной. Но иногда женственность брала в ней верх. Посещение музыкального клуба, в котором когда-то пела Мейбл, было как раз одним из таких случаев. Она знала, что надеть, чтобы в выгодном свете представить свой небольшой арсенал достоинств — приличные ноги, хорошие плечи и грудь — так, чтобы не выглядеть совсем уж плоской в обтягивающем платье.
Элли включила крутой рок-н-ролл, пока принимала душ, брила ноги и выщипывала брови, и счастливо напевала, подкрашивая раскосые глаза (плюс) и тускловатое лицо (минус). Платье было простым, проще некуда — черный футляр с опасным вырезом, в котором слегка виднелся ее небольшой бюст. Черные чулки. Черные босоножки на высоких каблуках. Волосы — поскольку с ними все равно ничего нельзя было сделать при такой влажности — она просто высоко зачесала. Слегка приплясывая в крошечной ванной, она добавила последний штрих. Однойединственной по-настоящему привлекательной чертой своего лица девушка считала рот и сегодня накрасила его алой помадой. Это придало глазам зеленоватый таинственный отсвет, а рот стал выглядеть просто опасным. Она с удовольствием подумала о Блю.
