— Здесь раньше жили рабы, — сказал он и поднял голову, как бы прислушиваясь. — Моя мама ни за что не пришла бы сюда ночью. Она говорила, что здесь обитают призраки.
Теперь голоса Сонни и Брауни пели о том, как детей Африки силой увозили в Америку, и эта мучительная, горькая песня всегда заставляла Элли чувствовать себя эмоционально не защищенной.
— Здесь нет никаких призраков, — твердо сказала она, — а вот ваш дом выглядит так, словно там их обитает пара дюжин.
— Это точно, — ответил он серьезно.
— Кто-то из них охотится за тобой?
— Один или два. Ты не видела, как они загнали меня сегодня сюда?
— А, так вот что произошло.
Она улыбнулась в темноте и глубоко вздохнула, чувствуя запах земли и многообразные оттенки речной воды, и еще тысячу запахов различных растений. Небо над головой сверкало звездами, миллионами звезд, которых никогда не видно в городе. Она многое забыла.
— Я и не знала, что скучаю по дому, пока не приехала сюда, — тихо проговорила Элли.
— А откуда ты?
Она хотела ответить, но он поднял руку:
— Нет, позволь, я угадаю.
— Давай.
Он поджал губы.
— Не должно быть слишком далеко отсюда. Ты стараешься говорить идеально, но не можешь скрыть акцента. Не Техас.
— Нет.
— Тогда Миссисипи. Может… Джексон?
— Нет и еще раз нет.
— Хм. — Он отпил пива. — Не слишком далеко на восток. Только если какаянибудь Каролина?
Элли рассмеялась.
— Я заметила, что ты не называешь такие места, как Саванна, или Атланта, или Шарлотта.
— Ты — сельская девушка.
Она знала, что он имел в виду не только это — ее акцент был недостаточно легким для этих мест.
— Тут ты прав.
— Ладно, сдаюсь.
— Свитуотер, Луизиана, — сказала она.
— Это меньше сотни миль. — Он посмотрел на нее, и она почувствовала, что он хочет спросить о чем-то еще. — Так я не очень ошибался. Ты почти что из наших мест.
— Почти.
Наступило молчание. Элли прислушивалась к одинокому кузнечику, трещавшему в темноте, и ей показалось, что она слышит и плеск воды неподалеку.
— А где река? Я все собираюсь ее найти.
— Как раз за этими деревьями на юг. Я уверен, что Эйприл уже отыскала ее, но будь осторожней. Там много змей.
— Я не городская, помнишь? Он кивнул.
— У тебя там семья?
— Бабушка.
— А родители?
— У меня осталась только бабушка.
— Это необычно. Она пожала плечами.
— Да. Они все умерли. — Это прозвучало так прямолинейно, что она добавила: — Что происходит с лучшими из нас.
Он прислонился затылком к стене, так что стала видна линия горла.
— Мои родители тоже умерли.
— Ты был единственным ребенком?
— Нет. Мой брат погиб во Вьетнаме. — Блю отпил еще пива. — Теперь он один из призраков этого дома.
— Должно быть, он был намного старше тебя.
Она не очень хорошо умела определять возраст, но Блю выглядел не старше чем на тридцать пять.
— На семь лет. Мы оба были нежданными детьми.
— А твои родители? — спросила она. — Их давно нет?
— Давно-давно. — Он набрал в рот пива и подержал его немного, словно собираясь с мыслями. — Мама очень тяжело пережила смерть Джека. В день его похорон у нее был сердечный приступ, после которого она так и не оправилась. Она умерла следующим летом, а отец… — Блю вздохнул, — он не мог смириться с потерей их обоих. И выстрелил себе в рот после Дня благодарения.
Его голос произносил слова медленно, протяжно, словно он рассказывал ей о том, как следует ровно подстригать траву, и от этого история звучала еще ужаснее.
— Сколько тебе тогда было?
— Двенадцать в конце всего.
Ей как будто нанесли удар в живот. Еще один побежденный. Ее талант отыскивать несчастных мужчин приводил ее к обиженным и брошенным, но она еще не встречала такого, у которого родители покончили с собой.
— Прости!
— Древняя история, дорогая. Я даже их не очень помню. Меня вырастила Лэни. Я выжил. — Он посмотрел на нее. — Тебя тоже вырастила бабушка?
— Вместе с дедушкой. Он умер пару лет назад, от удара, упал с грязными по локоть руками, когда чинил мотор своего грузовичка. — Она мягко улыбнулась, вспоминая. — Бабушка пошла позвать его на ужин, а он сидит, прижавшись щекой к карбюратору, словно только что заснул с любовницей. И держит в руке гаечный ключ.
Теплый смех Блю прозвучал для нее наградой.
