– О-о-о… А давай-ка я тебя в одно место отвезу на пару дней.
Не слушая моих возражений, он чуть не силой увез меня в лес.
Барабанщик Вовка Туник был олицетворением позитива. Даже нет. Он и был сам позитив. Если бы у позитива было человеческое лицо, это и было бы лицо Вовки Туника.
Вовка был хитрый. Но хитрость эта была настолько детская и добрая, что кроме умиления ничего к Вовке не добавляла.
– Нет, ну ты это видел? Че там у них было? Да ни фига у них там не было. Мы пришли, и все!
Они все обалдели, когда мы заиграли, мы им вечеруху спасли! Старик, мы порвали зал!!! Ты же сам видел! – азартно вспыхивал Вовка и тут же по-детски хитро заглядывал в лицо собеседника в ожидании подтверждения правильности своих слов.
«Круто!» и «Легко!» – два обычных восклицания после выступления вне зависимости от того, как все прошло в действительности. Попасть под Вовкин позитив было все равно, что попасть под асфальто-укладочный каток, а поэтому если пришел хитрый Вовка – разбегайся, кто успеет. Лично я несколько раз был готов выпрыгнуть на ходу из его машины, когда его позитивное настроение достигало своей наивысшей, критической точки.
А еще он очень любил своих друзей. Так любил, что готов был нянчиться с каждым.
Так любил, что когда у друзей возникали проблемы, хитрого Вовку просили помочь в последнюю очередь. И когда Вовка узнавал, что его не попросили, он обижался, как ребенок.
И еще Вовка любил спорт. Так, что говорил: «Если бы я не был музыкантом, я был бы спортсменом». Многие двадцатилетние парни позавидовали бы его мускулистому телосложению. Кросс, велосипед, лыжи, ныряние в открытый водоем, несмотря на любое время года были его слабостями.
Он привез меня на затерянную в лесах, заброшенную турбазу. Этому месту и суждено было поддерживать меня в течение нескольких лет.
Корабельные сосны, закрывающие своими кронами все небо, внезапно расступаются перед чистейшим родниковым озером, у которого нет берега, и говорят, что даже дна. Здесь, ступая босой ногой на теплый мох, становится понятно – кто ты в действительности и что тебе необходимо. И я стал приезжать в этот забытый цивилизацией уголок тишины каждое лето. Сюда, где скидывая с себя всю одежду и ныряя в ледяную воду, становиться ясно – ничего еще не ясно, кроме того, что вокруг на несколько километров – ни души, если не считать слоняющегося где-то в этих местах медведя и другой менее крупной и более мелкой живности.
Хозяином всего этого великолепия был Виталий Константинович. В советские времена он работал сторожем этой турбазы, потом он выстроил себе на территории базы дом и остался в нем жить. Дом он построил сам по книжке «Как построить дом», а заодно и баню.
Знакомьтесь – Виталий Константинович – настоящий мужчина. Почему? По всему. Не мужлан, не мачо, не Казанова и не самец. Он излучал силу, спокойствие, надежность и мудрость.
Константинычу на тот момент было чуть за шестьдесят, у него были стальные бицепсы, ружье, без которого в этой местности было нельзя, и пес немецкой породы по кличке Гранд.
Когда я познакомил с ним Злату, она сказала: «Я понимаю, почему к нему из города приезжают молодые женщины».
Как-то раз к его дому подъехал дорогой джип с «крутыми» внутри. Доброжелательный хозяин вышел встретить незваных гостей.
– Дед, мы видим у тебя тут баня без нас стынет. Слушай сюда. Мы к тебе будем с бабами отдыхать ездить, а ты нам будешь ее топить и ждать нас. Если все правильно будет, то и мы тебе все правильно сделаем.
Виталий Константинович раньше и не думал предполагать, что до этого дня у него в жизни все неправильно было, и очень тому удивился. Но I не до конца.
Попросив молодых людей подождать, он зашел в дом, но быстро вернулся. С карабином. Передернув затвор, он произнес, показывая пять растопыренных пальцев:
– Здесь пять патронов.
Сосчитав указательным пальцем присутствующих, продолжил:
– Вас четверо.
Кивнув в сторону леса, добавил фрагмент экскурсии по местности:
– Там озеро для вашего автомобиля.
И чуть наклонившись к открытому окну и наведя в сторону туристов ствол, добавил шепотом:
– И у меня еще один останется.
