Вот как это будет. Горячая волна приливает к ее сердцу. Она ищет его и преступную жену. Она ненавидит и вожделеет в беспамятстве. Нет, она не выдаст их. Но она разлучит их тем, что даст им знать: их проделки раскрыты. Им придется оставить срамные дела. А она привлечет его к себе. Его руки станут касаться ее тела, до чего же ей будет хорошо…
Вечер тих, лишь в траве раздается неумолчное стрекотание кузнечиков. Неслышно крадется кот через пожню — подкарауливает мышей в амбарах. В капустных грядках послышался легкий шелест — заяц грызет капусту. Заслышал хитрец запах капустного листа и прискакал с лесной опушки. Вот надломилась веточка яблони, увешанной плодами. Плюх!.. Тяжелое яблоко падает в траву. Уши у зайца поднимаются и стоят как свечи. Выплывает луна, и на межу падает большая тень — привязанная к коновязи, здесь стоит лошадь.
А вот появляется женщина; она идет согнувшись, оглядываясь по сторонам. Где они расстелили свою постель? Элин медленно обходит амбары с зерном, ожидая, что вот-вот споткнется о два лежащие тела, прикладывает ухо к дверям сеновалов и гумен — не слышно ли шороха соломы и сладострастных стонов. Ничего не видно и не слышно. Она подходит к стоящей на привязи лошади и гладит ее нежную блестящую холку. Она любит приласкать лошадей, а стойло в конюшне Хокана давным-давно опустело.
Луна снова зашла за тучу, мгла снова расстелилась на полях плотным пологом. Они где-то прячутся под покровом мглы… Неужто господь не поможет ей отыскать их тайное убежище? Но ведь господу угодно, чтобы она разлучила их, положила конец их греховным утехам? Отчего же бог не ведет ее стопы прямо туда, где они прячутся? Неужто не переполнилась еще чаша его терпения к греховодникам?..
Мрак все сгущается. Луна уже, видно, не выглянет. Элин крадется назад ни с чем. Господь не захотел помочь ей. Она возвращается домой, а в ушах у нее звенит стрекотание кузнечика. Эта томная манящая песня, летящая над травой, звучит насмешкой над несбывшимися мечтами Элин.
Так ты не пойдешь со мной?
Ходят слухи про жену Повеля, любопытные глаза провожают ее, куда бы она ни шла. Но пуще всех усердствует старостиха Карна. Ее дом стоит рядом, ей сподручнее всех следить за Мэрит. И Карна почитает своим долгом вывести на чистую воду срамоту, какой в деревне не бывало, покуда эта молодица не приехала сюда. Ей надлежит восстановить честь Хэгербека. Карна, женщина серьезная, строгих правил, была до глубины души потрясена, узнав о случившемся. Но сперва надобно упредить и припугнуть беззаконницу. Она встречала ее у колодца каждый день.
Старостиха поведала Мэрит о том, что случилось в Оррай-ерде несколько лет тому назад. Одна крестьянская жена поддалась соблазну, потеряла стыд и жила в блуде с одним парнем. Грех ее открылся, она горько раскаялась и слезно молила мужа о прощении. Но он простить ее не пожелал. А вместо того отрезал кусок волчьей сети, обмотал ею неверную жену и привязал ее к воловьей спине. Она лежала на спине вола — ни рукой, ни ногой не двинуть, а он погнал вола по деревне. Вол пошел себе, куда ему вздумается. Так она и прокатилась с позором у всех на виду. И все считали, что поделом ей мука. Под конец кто-то сжалился и снял ее со спины вола. Мало того, после ее выгнали из дому и из деревни. Пришлось ей пойти странствовать по дорогам нищенкой. С тех пор о ней никто слыхом не слыхал. Согрешив, она потеряла все и погубила свою душу и тело.
Мэрит стояла и колотила белье; ее рука, державшая валек, задрожала. Она ответила: «Тяжкая ей выпала доля, такого и заклятому врагу не пожелаешь». Почувствовав на себе взгляд колючих, как иглы, глаз Карны, она поспешила добавить: «А может, ей и поделом…» Мэрит побоялась не сказать этих слов.
Карна решила, что сделала доброе дело, расеказав эту историю, — так велела ей совесть. Она добавила также, что у них в доме есть книга, где прописаны все законы, и в ней сказано: «Замужней женщине, повинной в блуде, должно всыпать тридцать пар палочных ударов или двадцать четыре розгами, а после посадить на хлеб и воду. А коли ее злодеяние особо тяжкое, ее следует лишить жизни». И примеров тому немало, когда нарушившие супружескую верность кончали жизнь на плахе. А прежде чем отрубить голову, у них вырывали волосы вместе с большими лоскутами кожи. Страшные муки были им в наказание, но ведь слабой рукой не вырвать плевелы греха. Может, закон об усекновении головы теперь и отменен, она точно не знает. Однако она слышала, как пастор в своей проповеди требовал, чтобы закон этот и поныне был в силе. Ибо чем мягче наказание, тем сильнее процветают грех и беззаконие. Палкой да розгой, хлебом и водой не искоренить сей тяжкий грех. Нужна плаха, чтобы вырвать сие зло с корнем. Правосудие бывает жестоким, но правосудие, словно каленое железо, выжигает мертвое мясо из раны раз и навсегда.
