* * *
Со стороны косогора слышится шум. Хокан вглядывается вдаль, заслоняя ладонью глаза от солнца. Какой-то всадник едет в деревню. Ей-богу, этот незваный гость едет к нему.
Жданный, но незваный.
Ленсман едет к нему в дом.
Хокан Ингельссон знает, какое у ленсмана до него дело. Но он продолжает как ни в чем не бывало боронить поле. Не станет он бежать навстречу этакому гостю и распахивать перед ним двери настежь. Пускай ленсман колотит в дверь, все равно никто ему не отворит, Элин собирает хворост на лугу. Не найдя хозяина в доме, ленсман заглянет в хлев, а потом отправится в поле. Пускай потрудится, заработает свой хлеб. В поле он найдет, кого искал, потому что Хокан не собирается хорониться от него.
Вскоре ленсман обнаруживает Хокана и идет к нему по сухой взбороненной пашне. Комья земли летят из-под его сапог. Это жирный малый с шумным дыханием.
— Это ты Хокан Ингельссон? Владелец податного надела в Хэгербеке?
— Арендатор, так вернее будет, ленсман.
— Владелец! Землю-то ты купил!
— Купил, да не заплатил. Стало быть, не моя она.
— Все равно владелец! — раздраженно бросает ленсман.
— Владелец живет в Кальмаре.
— Молчи! Нечего отпираться. Ты-то мне и нужен.
Хокану любо дразнить королевского чиновника, но ленсман скоро кладет этому конец. Он вынимает лист бумаги, скрепленный огромной красной печатью, разворачивает ее и громким голосом читает: «Срок платежа процентов минул в марте четырнадцатого дня, а посему долг за землю взыскуется по закону. Истец, купец Шёрлинг из Кальмара, заявил о неплатеже на весеннем тинге в Упвидинге, и ответчику, Хокану Ингельссону, надлежит по закону выплатить долг в пятьсот далеров, и також издержки по суду, буде имение его под арест попадет».
Вот о чем говорилось в бумаге многословно и витиевато, на господский лад.
— Есть у тебя деньги, Ингельссон? Или имущество?
У Хокана осталось двадцать далеров от продажи коровы. Но это только двадцатая часть долга. Поэтому он не утруждает себя ответом, а молча указывает вицей на волов. Ленсман не понимает его, он злится, и Хокан снова тычет вицей в упряжку:
— Животину берите.
— Волов в заклад? Это ты хочешь сказать?
Ленсман окидывает животных оценивающим взглядом. На пятьсот далеров они не потянут, пожалуй.
— Не моя вина, что они отощали. Еще корова на лугу ходит. Так та и вовсе кожа до кости.
Лицо Хокана наливается кровью. Гнев обуревает его. Он с такой силой сжимает челюсти, что зубы скрипят. И вдруг отшвыривает от себя прут, который со свистом отлетает в сторону.
— Берите скотину! Забирайте! Только пускай уж тогда хозяин земли сам и пашет, прах его возьми. Так ему и скажите!
Ленсмана не удивляет этот гневный выпад. Он хорошо знает, до чего строптив и буен народ в здешней округе. Лишний раз спину в поклоне не согнут. И никакая власть им не указ, и законы они свои хотели бы установить. Но все же он велит Хокану попридержать язык, потому что он, ленсман, слуга короны и не намерен терпеть поношения, когда выполняет свой долг.
Ленсман вынимает печать и ставит отметину на воловьих рогах. На волов наложен арест за долги, но ленсман не уводит их со двора, они останутся у Хокана еще день-другой, пока не явится судебный исполнитель. И тогда волов уведут, ежели Хокан не выкупит их. Ему, поди, нужен рабочий скот в страдную пору. А не выкупит он скотину, ее с торгов продадут. Если же продажная цена не покроет долг, ленсман явится снова и наложит арест на другое его добро. Понятно ли это Ингельссону?
— Волов выкупать я не стану. Хоть сейчас берите их!
Услышав это, ленсман обещает прислать за волами завтра утром. На прощание он говорит что-то насчет повиновения закону. Никто тут не чинит несправедливости. Купец Шёрлинг вправе взыскать долг, тут дело ясное и правое.
Хокан смотрит на тропу косогора, по которой удаляется незваный гость. Он забыл спросить ленсмана вот о чем: что он должен был сделать, чтобы набрать пятьсот далеров для купца? Он вроде не проел эти деньги, не ублажал свою утробу. По пальцам можно пересчитать те куски мяса, которые варились в его котле нынешней зимой, а вкус масла он уж и не помнит. Все, что можно было продать, отправлялось на возах в Карльскруну и Кальмар. Себе в пищу крестьянин оставляет лишь то, чем погнушаются горожане. Но на деньги, вырученные за масло и прочую снедь, ему приходилось покупать корма. Откуда же было ему взять денег на уплату долга? Может, ленсман знает? Но он до того озлился, что не стал об этом говорить. А надо было бы ему спросить ленсмана…
