Но ничего непоправимого не должно случиться. Хокан твердо обещал, что она сама будет решать, чему быть меж ними, а чему не быть. Он не тронет ее без ее согласия. А уж этого ему долго придется дожидаться. Надо будет только поостеречься и держаться подальше от его губ, которые ее всякой воли лишают. Нет, ничего не случится между ними, потому что случись такое — и чести уже не воротить.
У них все будет по-доброму. Он придет, и они посидят рядышком в темноте часок-другой. Может, он возьмет ее за руку, а может, они сядут потеснее друг к дружке, чтобы говорить шепотом. Но этим все и кончится. Она ему так напрямик и скажет, когда он придет. Он послушается ее, потому что не захочет сделать из нее потаскуху. И всего-то ей надо побыть с ним часок, и это внесет покой в ее душу на много дней. А когда она успокоится, он уйдет. Уйдет, оставив ее нетронутой.
Вот так все будет.
Хорошо, что между спальней и каморкой служанки есть еще горница. А у Туры сон крепок. Хорошо и то, что перед окном спальни растут развесистые яблони. Оттуда он и может прийти. Под тенью яблоневых веток можно незаметно пробраться к окну. Этак будет всего лучше. Никто ничего не увидит и не услышит.
И как только у нее духу хватает обманывать Повеля? Муж за порог, а она тут же пускает в дом другого мужчину. До сих пор ей еще не приходилось ничего таить от него. Но он уезжает, бросает ее одну. Не след бы ему этого делать!
Вдруг ей понадобится его помощь, а его не случится тут. И во сне, когда она звала его, он не шел. Ни во сне, ни наяву нет от него помощи. И какая удача для них обоих, что ей не надо опасаться за свою честь. А ведь могло быть иначе. Оттого-то Повелю и не следовало бы покидать ее одну.
Он предает ее, уезжает из дому. Она не станет отвечать ему изменой, но, случись такое, пускай бы на себя и пенял!
Повель спрашивает: может, служанке лучше ночевать в спальне, пока он в отлучке? Не боязно ли спать одной? Может, ей поспокойнее будет, если они поночуют вдвоем? Его ведь две ночи не будет дома. Хотя лихих людей бояться теперь нечего. Правда, воров в округе довольно, но в светлые ночи они не решаются близко к деревне подходить.
Но Мэрит просит мужа не тревожиться понапрасну. У них ведь и ружье в сенях наготове стоит. Брат когда-то научил ее стрелять из него. Так что в случае чего она не сробеет. На том дело и кончилось. Но почему сегодня только четверг? Мэрит хочет поторопить время, которое вдруг застыло на месте, точно наперекор ей. Она придумывает себе все новую работу, садится подрубать простыни из своего холста, хотя это вовсе не к спеху. Она делает множество дел, с которыми можно было бы и обождать. А время — ни с места!
Четвергу конца не видно. И как раз теперь, когда хочется, чтобы время летело стрелой. Ну не досадно ли?
Дивно, что бог сотворил для людей дни разной длины. Он сотворил дни короче мига и дни долгие, как голодный год. И вот теперь он создал для Мэрит четверг, длинней которого у нее в жизни не было. Мало того, он дал ей еще пятницу и субботу, часы которых тоже улиткой ползут. Но зато придется господу создать и субботний вечер. И этот вечер будет наградой за все муки ожидания. Меньшим бог от нее не откупится. Придется ему сотворить этот вечер небывало дивным и сладостным.
Но вот наконец пришла суббота. Повель взбирается с камня в седло, и вскоре всадник с лошадью скрываются за поворотом косогора. Уехал все-таки. Мэрит опасалась, что он раздумает, задержится на день-другой. Но отцу его все хуже, и Повелю пришлось уехать.
…Как стемнеет, слышишь?
Но день еще не кончился. Мэрит выходит во двор и пытливо, с надеждой, вглядывается вдаль. Куда подевались сумерки? Отчего не приходят? Небось у бога и для этого вечера сумерки припасены? Отчего же их нет? Ведь было же с сотворения мира предназначено, чтобы сумерки наступили и в этот вечер?
Май уже на исходе, а в такую пору темнеть начинает поздно. Но об этом Мэрит не думает. В тревожном нетерпении вглядывается она вдаль. Сумерек все не видать, и она уходит в спальню дожидаться их. На душе у нее празднично. Точно такое же чувство испытывает она по воскресеньям, приближаясь к церкви. Стоит ей завидеть с ближнего холма высокую колокольню, как в душе у нее все встрепенется и ее охватывает ощущение праздника. Но пристало ли ей поминать церковь в такой вечер? Не венчаться же она собирается. Она уже венчалась летом, и тогда душа ее трепетала в ожидании чего-то необычного и праздничного. Она стояла перед алтарем…
