Чем объясняются эти межкультурные различия? По мнению Фридл, монополия мужчин на большую охоту – результат не столько их большей физической силы, сколько трудностей, связанных с необходимостью удаляться далеко от дома, что заставило бы людей, если бы в охоте участвовали женщины, переносить на большие расстояния также детей и запасы пищи. Там, где в силу экологических условий охота на крупных животных возможна вблизи жилья (например, у филиппинских негритосов агта), женщины участвуют в ней так же успешно, как мужчины.
Мужская монополия на расчистку земли тоже обусловлена, по-видимому, не только физической трудоемкостью этой работы, но и тем, что новые земли часто приходится осваивать на границе племенной территории, которую необходимо защищать от врагов. А ведение войны – всюду прерогатива мужчин, не только вследствие их большей силы и агрессивности, но и потому, что популяция легче переживает потерю мужчин, чем женщин.
Природные условия и хозяйственная жизнь во многом определяют и гендерную социальную иерархию. По данным Фридль, как среди охотников-собирателей, так и среди земледельцев относительное могущество женщин возрастает, если они участвуют в добывании пищи, а также во внедомашнем распределении и обмене ценимых благ и услуг. Там, где женщины вовсе не участвуют в обеспечении пищевыми ресурсами или, много и долго работая в сфере жизнеобеспечения, не несут непосредственной ответственности за внедомашнее распределение, их личная автономия и влияние на других наиболее ограничены. Напротив, там, где мужские права по распределению благ и услуг не намного больше женских, значительно меньшая разница наблюдается и в социальном статусе обоих полов.
Эти факторы влияют и на дифференциацию воспитательных функций мужчин и женщин. Фридл подчеркивает, что местопребывание детей и распределение ответственности за выхаживание младенцев зависят от отведенных обществом женщинам производственных задач, а не наоборот. Биологические функции зачатия, вынашивания, деторождения и выкармливания взаимосвязаны, поэтому главная ответственность за выращивание детей всюду принадлежит женщинам; не случайно во многих языках понятия «женщины» и «дети» образуют единый блок. Но сколько детей женщина рожает, кому они принадлежат, кто тратит время и энергию, надзирая за их активностью, где содержат детей и до какого возраста надзор за ними считается необходимым – все эти вопросы и ответы на них систематически связаны с целостной социальной и культурной системой общества.
Новейшие кросскультурные исследования гендерного разделения труда не принесли особых сенсаций (Ember, 2007, личное сообщение), но появились новые теоретические идеи.
Прежде всего, улучшилось взаимопонимание сторонников биоэволюционного и социокультурного подходов. Их исходные позиции противоположны. Эволюционные биологи и психологи выводят половые различия в человеческом поведении и психике из законов полового отбора, считая их неизменными и всеобщими. По их мнению, почти все различия в поведении и мотивации современных мужчин и женщин – «пережитки» нашего эволюционного прошлого (Buss, Kenrick, 1998. P. 983). Представители социального конструктивизма, к числу которых относятся и феминистки, напротив, отдают предпочтение изменчивым социокультурным факторам. Обе теории утверждают, что имеют хорошее эмпирическое подтверждение. В пользу эволюционистов говорит тот факт, что при всех исторических переменах мужское и женское поведение по-прежнему ориентируется на «эволюционные универсалии», общие у человека и животных. Однако кросскультурные исследования показывают, что гендерные различия относительны. Даже в древних обществах разделение мужского и женского труда не было абсолютным, женщины не только выращивали детей, но и вносили существенный вклад в материальное жизнеобеспечение своей общины. Кроме того, с изменением характера общественного производства меняются формы брака и семьи. Сексуальный «двойной стандарт», мужское сексуальное насилие и право собственности на женщин – не эволюционные универсалии, а «побочные продукты патриархатных форм социальной организации, которая появилась при определенных социально-экономических условиях» (Wood, Eagley, 2002. P. 716). Серьезный вызов эволюционной психологии бросают и современные общества, в которых традиционные формы полового разделения труда и связанные с ними психологические свойства претерпевают радикальные изменения.
