— А, Марк, здравствуй, — на плохом английском произнес мужчина. Особого удивления он не выказал. — Решил работать у меня?
Марк кивнул.
— А она с тобой? — Хозяин равнодушно указал на Нину рукояткой кнута.
— Да.
— Хорошо. Пусть остается.
Нину порадовало, что она не вызвала особого интереса у мужчины и что Марку не пришлось врать, называя ее своей сестрой. Их отвели в палатку поменьше.
— Здесь жили пастухи, — пояснил хозяин, — сейчас двое уехали, и мне нужны люди. Платить буду пятьдесят шекелей в день. Она может тебе помогать, но плата останется той же. Есть будете со всеми. Завтра начинайте работать.
Он отдал какие-то распоряжения женщинам и ускакал.
— Ну что, пойдем посмотрим наше новое жилище? — И Нина заглянула в отведенную им палатку.
Ее передернуло. В нос сразу же ударил запах слежавшейся шерсти, дыма, табака, давно не стиранной одежды и мужского пота. На брезентовом полу сваленные в кучу лежали грязные шерстяные одеяла, какие-то тряпки, которые с трудом можно было назвать мужской одеждой.
— И что, я на всем этом должна спать! — Нина в ужасе посмотрела на Марка. — Ни за что!
— Ночами здесь холодно, а наши спальные мешки остались у Мустафы. Нам ничего другого не остается. Хочешь, я отдам тебе свою рубашку, ты можешь класть ее себе под голову.
— Кошмар! — Усевшись на землю у входа в палатку, Нина удрученно смотрела на все это. Мало того, что она зачем-то связалась с этим придурком, он еще и затащил ее в этот каменный век, где люди не знают, что такое душ и мыло.
— Интересно, они здесь моются хоть когда-нибудь?
— Наверно… — Марк пожал плечами, похоже, этот вопрос его не очень волновал. — Может быть, перед свадьбой или по праздникам? Да расслабься, не принимай это все так близко к сердцу!
— Легко сказать! Я могу мало есть, носить лохмотья, но жить в такой грязи — это выше моих сил.
Нина вздохнула. Она поняла, что Марка ей не пронять, ей надо самой искать какой-нибудь выход.
«Попробую убраться, — решила она, — может, мне удастся привести это логово в божеский вид».
Нина вздохнула и принялась за дело. Сначала она все вытащила из палатки наружу. В сумеречном свете заходящего дня она занялась сортировкой скопившегося в палатке барахла. Подозрительные тряпки и чью-то драную одежду она сразу свалила в кучу и отнесла подальше. Остались одеяла. Нина выбрала несколько получше, а также циновку из грубой шерсти и, решив их оставить, вытрясла на ветру. Потом она пучком травы вымела из палатки весь скопившийся там мусор. К своему удивлению, Нина обнаружила там свечку, кассету с порванной пленкой, одинокий мужской ботинок и тюбик из-под пасты «Колгейт».
«Интересно, как это сюда попало? Непохоже, чтобы здесь кто-то чистил зубы», — удивилась она.
Нина как можно сильнее откинула полог палатки, чтобы ее затхлое пространство продул поднявшийся сильный ветер. Найденная Ниной свечка оказалась как нельзя кстати. Нина зажгла ее и прилепила к полу внутри палатки. Потом она аккуратно расстелила одеяла, положив сверху те, что почище. Получилось даже какое-то подобие уюта. Но этого ей было мало.
— Эй, Марк! Пойди к этим женщинам, скажи, что нам нужны чистые одеяла или чистая ткань, ну что-нибудь чистое.
— Да как я им скажу? Они же ничего не понимают. Иди сама поговори с ними. Вы, женщины, лучше найдете общий язык друг с другом.
— Ничего себе! — возмутилась Нина. — По твоей вине я оказалась в этой помойке, и ты же палец о палец не ударил, чтобы помочь мне. Сидишь с дурацким видом, уставившись в одну точку.
— Я думал.
— Думал! Интересно, о чем, не о том ли, что ошибся во мне? Короче, встань сейчас же и пойди попроси у этих женщин что я тебе сказала. Ты, между прочим, сам мне говорил, что немножко знаешь арабский. Вот иди и поупражняйся. К тому же я убедилась, что ты прекрасно находишь общий язык с любыми женщинами, языковой барьер для тебя ведь не проблема.
Марк выслушал ее тираду с недовольным видом, неохотно встал и поплелся к большой палатке. Уже почти совсем стемнело, и Нина не видела, как проходили переговоры. Тем не менее он вернулся с добычей. Когда Марк подошел поближе, Нина увидела в его руках ватное одеяло, обтянутое ярко-красным шелком, и большой кусок сатина в цветочек.
