— Итак! Первое: все вон отседова, пока я буду готовить, а то прибью и не замечу.
Народ спешно засобирался по делам, потому что я как раз рылась в ящике с ножами — некоторыми из них можно было играючи зарезать и динозавра.
Хмыкнув и вытащив ножик побольше, а также прихватив на всякий случай топор, я оскалилась в улыбке и резко повернулась, нюхая воздух и пытаясь определить, где хранится белково-углеводная гадость.
Ворона, сидящая на столе, тихо икнула и рухнула в обморок. Я недоуменно на нее посмотрела.
— Предлагаешь сегодня зажарить птицу? — Я неуверенно потыкала ее пальчиком.
В следующий момент на нем повисло злобное рычащее пернатое, вцепившееся клювом так, что я аж завизжала от неожиданности.
— Что случилось? — Народ мгновенно вернулся на кухню, чуть не затоптав нас с вороной. Осмотревшись и не обнаружив ничего криминального, меня все-таки вытащили из угла, куда случайно зажали, сняли с пальца подавившуюся им Кару и теперь терпеливо расспрашивали, кто же орал. Я молчала, так как объяснять, что боец команды испугался какой-то птички, не хотелось.
— Она меня зажарить пыталась! — наконец-то прокашлявшись, прохрипела ворона и обвиняюще ткнула в меня крылом.
Парни уставились сначала на нее, потом на меня… Найт облизнулся, а у Люца забурчало в животе.
Ворона в ужасе допетривала, что, собственно, никто не против.
— А-а-а!
— Так, ладно, все!
Подхватив ворону на руки и вытолкав экипаж обратно на мостик, я закрыла дверь и снова принялась искать белок, по пути объясняя Каре, что мы друзья. В итоге вой все же прекратился и меня даже простили. Ура.
— Есть, я нашла продукты!
— Угу, у нас, кстати, кроме этой кашки где-то были бананы, — сообщила Кара, снова сидя в центре стола и с интересом за мной наблюдая глазками-пуговками.
Я радостно улыбнулась. Точно, и как это я забыла! А где…
— Правый ящик сверху, второй шкаф от двери.
— Угу.
Бананы после детального и крайне критического осмотра были признаны протухше-вонючими. Я с вороной на всякий случай согласилась, но утилизировать покрытые плесенью останки не спешила.
— Странно, что они так испортились за такой короткий срок.
— А не фиг их хранить где ни попадя, — раздался голос из динамиков под потолком.
— Буря?
— Нет, Карлсон с крыши!
Я только вздохнула. Ну вот и еще один член команды, с которым предстоит налаживать отношения.
— Знаешь, это низко — портить еду из-за простой обиды.
— Что? Да ты!..
— А если не перестанешь вредничать — еще разок пройдусь по твоим микросхемам.
Длительное молчание, переходящее в гробовое.
— Кажись, договорились, — прошептала ворона, перевесившись через край чана с белком у моих ног и старательно его уплетая.
— Эй, ты что делаешь?!
Вот так и началась готовка. Кара старательно совалась мне под руку и интересовалась буквально всем, отошедший компьютер старательно язвил и прикалывался, плюнув на курс корабля и наблюдая только за мной, любимой. А я, сжав зубы и изредка вытирая пот со лба, магичила наш первый ужин после поломки синтезатора.
В голове, естественно, не было ни одного рецепта, зато бурлил энтузиазм и хотелось чего-нибудь сотворить. Раньше такое состояние называлось вдохновением, а теперь… гм, теперь за тебя все сделают машины, в том числе и книгу напишут, и фильм спроектируют за полсекунды, да еще и строго индивидуально. Так что гении и поэты отмерли как класс и стали попросту не нужны. Но я-то мутант! Тэ-экс, посмотрим.
Сначала я белок залила в воду и долго варила. Потом то, что получилось (комкастое серое месиво), загрузила в духовку и старательно прогрела. Но это еще не все! После этого белок был безжалостно зажарен на сковородке, смешан с углеводами и жирами, еще раз прожарен и окончательно увековечен на стенах огромной кастрюли, которую я откопала аж в подполе (небольшое пространство под полом, не более чем на трех человек в скрюченном состоянии). Отдирали состав от стенок мы вместе с вороной: она — клювом, я — топором. Звуки раздавались страшные, кто-то изредка скребся в дверь, но на мой крик: «У меня топор, и я нервничаю!» — все прекращалось, и мы могли спокойно работать дальше.
— Готово! — просияла ворона, перетаскивая на тарелки что-то твердое, серое и местами обугленное.
