– Я всегда считал вас идеалистами.
– «Цветок мать-и‐мачехи» – лучшее место для идеалистов, стремящихся к практическим результатам, – ответила Суг-Йи с отчетливостью автоответчика.
– Чудесно. Тогда скажите мне, что это такое, что вас так сильно интересует.
У Скотта наконец-то появился шанс получить ответ на вопрос, который давно его мучил.
Улыбка исчезла с лица Суг-Йи. Она явно раздумывала, с чего начать.
– Вы слышали о Проекте «Мусорный Прибой»?
В слабом утреннем свете Кайцзун увидел фигуры в белом, мелькающие за окном палаты интенсивной терапии вдали. Он ринулся вперед, решив, что это медики, которые ждут его.
Четверть часа назад ему позвонили из больницы и сообщили, что Мими очнулась. Никому ничего не говоря, даже не закончив умываться и чистить зубы, Кайцзун выскочил на улицу и прыгнул в такси, чтобы быстрее оказаться рядом с девушкой, о которой не переставал думать все это время. Радио в такси играло знакомую мелодию, увертюру Чайковского «1812 год», в начале очередного часа. И теперь, в 6:01 по пекинскому времени, мелодия продолжала играть по кругу в его сознании, будто заставка к срочным новостям.
Воздух был наполнен ароматом магнолий. В смеси с запахом дезинфектанта получалась сладость с тревожащим оттенком.
Кайцзун не стал ждать лифт и ринулся по лестнице на третий этаж. На мгновение остановился у входа в отделение интенсивной терапии, чтобы успокоиться. И открыл дверь.
Свет в комнате не горел, а койка была пуста. Он уже готов был нажать кнопку, вызывая медсестру, когда увидел неподвижный силуэт у окна, спиной к нему. В неярком утреннем свете он разглядел знакомые очертания.
– Мими? – нерешительно спросил Кайцзун. В его сердце закралась тревога.
Девушка осталась на месте. Спустя несколько секунд телесная пленка на ее шее засветилась золотистым иероглифом «ми». Даже сквозь тонкую ткань больничной сорочки иероглиф светился ярко и ровно. Она обернулась с улыбкой на лице, и линия границы света и тени прошла по лицу до тех пор, пока улыбка не оказалась в тени.
– Кайцзун, ты пришел.
У нее был все тот же чистый и нежный голос, так, будто ничего не произошло.
Кайцзун стоял в ошеломлении, а затем ответил на приветствие. Включил свет и пошел к ней, внимательно разглядывая ее улыбающееся лицо. Раны очень хорошо заживали, остались лишь пара небольших шрамов на лбу.
– Что? Ты меня теперь не узнаешь?
– Нет… как ты себя чувствуешь?
Кайцзун протянул руки, чтобы обнять Мими за плечи, но вспомнил, что они не в Америке, и его руки повисли в воздухе.
Мими взезапно поймала его ладонь и обхватила своими, уверенно и точно, будто действуя по заранее написанной программе.
– Как вернувшаяся от смерти к жизни.
Кайцзун остолбенел. Казалось, его тело пронизывали удары электрического тока, он был не в состоянии отвечать.
На лице Мими появилась неуверенность, которая сменилась пониманием. Она отпустила руку Кайцзуна и склонила голову.
– Я слышала, что ты все это время со мной сидел. Наверное, если бы не ты, я бы уже давно мертва была.
Кайцзун расслабился. Взял за руку Мими.
– Не говори глупостей. Директор Линь согласился поставить у палаты круглосуточную охрану. Тебе больше не угрожает опасность.
– Опасность?
– Все это в прошлом. Если бы я раньше мог увезти тебя в безопасное место…
Он умолк, прикусив нижнюю губу. Он чувствовал себя идиотом. Что-то мелет, совершенную бессмыслицу.
В глазах Мими промелькнула задумчивость.
– Что случилось на самом деле? Я… я, похоже, совсем ничего не помню…
– Врачи сказали, что тебе нужно время, чтобы окончательно поправиться.
Перед мысленным взором Кайцзуна мелькнула улыбка Мими, там, на Пляже Созерцания Прибоя, и в его сердце будто вонзились тысячи игл. Он заставил себя не выказать гнев.
– Может, тебе лучше немного полежать? Я схожу к врачу, спрошу, надо ли тебе и дальше оставаться в больнице под наблюдением или ты можешь идти домой.
– Идти домой? – в полнейшем изумлении переспросила Мими.
У Кайцзуна не было слов. Родной дом Мими был в тысячах километров отсюда, недостижимый. Она говорила ему, что не чувствует привязанности к какому-либо месту здесь, на Кремниевом Острове, не чувствует себя дома. Место, с которым не связаны воспоминания, не может быть домом. Это Кайцзун очень хорошо понимал.
