– Моя вода! Ох, моя вода! – со слезами воскликнул Дядюшка Хе.
– Я тебе заплачу! – завопила в ответ Мими.
Она сталкивала с тележки бутыли с водой, одну за другой, и они катились навстречу преследователям. Тем приходилось уворачиваться, и из-за этого они сбавили темп. Расстояние увеличивалось. В тележке осталось совсем немного бутылей, и она набирала скорость. Дорога здесь была намного более ухабистой, и у Мими возникло ощущение, что они летят над ней.
– Держись! – крикнул Дядюшка Хе.
Сбоку от них был каменный мост над большой канавой, узкое место на дороге, ведущей в город. Тормозить было поздно, и Дядюшка Хе изо всех сил вцепился в ручки руля. Тележка заскрежетала, резко сворачивая почти на девяносто градусов, к мосту. Если бы она была полностью загружена, это был бы вполне простой маневр, но сейчас, когда Мими скинула почти все тяжелые бутыли с водой, легонькая тележка начала терять равновесие. Заднее колесо поднялось в воздух, и она покатилась по мосту наискось, скользя, будто планер, и распугивая торговцев, расставивших свои лотки по краям моста.
Дядюшка Хе изо всех сил старался не врезаться в толпу и поплатился за это. У него не хватило сил удержать тележку на нужной траектории. Мими ощутила резкий толчок и поняла, что летит в воздухе. Тележка с громким хрустом врезалась в один из столбов моста, и Дядюшку Хе выбросило вперед, ударив о край моста. Он лежал, обмякший, будто огромный кусок мяса, выставленный на продажу.
Мими ударилась, падая на дорогу. Ее тело пронзила боль, рот наполнился соленым металлическим вкусом крови. Оглушенная, она едва слышала приближающиеся топот и крики преследователей. Попыталась ползти вперед, из последних сил. И схватилась за ногу остановившегося перед ней человека, с крепкими, как камень, мышцами.
– Помогите…
Перед мысленным взором Мими мелькнуло лицо Кайцзуна; ей очень хотелось, чтобы он появился снова, как тогда, в день праздника в переулке. Она подняла голову. Лицо стоящего перед ней человека расплывалось, но она с трудом разглядела, что он смеется. Мими услышала резкий щелчок, будто стукнули друг о друга двумя кусками яшмы, и увидела вздымающееся на плече мужчины пламя.
И поняла, что на этот раз удача не на ее стороне.
Слабый свет солнца едва освещал длинный полутемный коридор, отблескивая на банках и бутылках в шкафу, преломляясь и превращаясь в мутное желто-зеленое свечение. Кайцзун уставился на предметы внутри – препараты животных и растений, залитые медицинским спиртом. Зрелище наполнило его трепетом. Змеи, змеиные выползки и репродуктивные органы; оленьи рога; кости давно вымершего южно-китайского тигра; черный медвежий желчный пузырь; гигантские многоножки; насекомые, названий которых он даже и не знал; стебли и корни растений. Хитиновые панцири насекомых, размякшие в спирте, плавали в нем, будто миниатюрные космические корабли на фоне еле различимого инопланетного ландшафта.
Уроженцы Кремниевого Острова, особенно из старшего поколения, непоколебимо верили в силу жизненной сущности этих животных и растений, настоянных на спирте, которая должна была способствовать долгой жизни и сексуальной энергии.
Кайцзун с ужасом ожидал, что вот-вот наткнется на стеклянную банку с плавающими в ней останками уродливого человеческого эмбриона. В этом не было ничего невозможного, когда-то и плаценту продавали в качестве лекарства, многие врачи и медсестры зарабатывали на этой торговле. Даже матери Кайцзуна в свое время деньги достались с этой «киноварной мельницы», с продажи ее собственной плаценты.
Неплохая идея для рекламной кампании Всемирного фонда дикой природы, подумал Кайцзун. Ты то, что ты ешь.
В конце коридора виднелась узкая дверь, обрамленная проходящим по краям слабым светом. Переступив порог, Кайцзун оказался на открытом месте, круглой площадке для сушки зерна в окружении неказистых, но прочно выстроенных кирпичных домов. В бамбуковом шезлонге, слегка покачиваясь, сидел худой невысокий старик. Рядом с ним на земле лежали лотки с сушеными кальмарами и нори. Ноздри Кайцзуна наполнил густой соленый запах моря.
