Протянула листок. Положила ручку, Михалыч повертел ее в руках. Ручка была толстой и неприятно теплой.
– А можно своей?
– Можно, – убрала ручку и наморщила подбородок, – только быстрее.
Михалыч достал и стал заполнять. Давно не писал, буквы не получались.
– Это же все в документах есть, – поднял глаза.
– Не знаю, не я ее сочиняла. Хочешь жаловаться князю, вон книга, пишем сюда, – ткнула ногтем вбок.
– А он сейчас здесь? – Михалыч снова стал заполнять.
– Кто?
– Князь этот.
– Князь в отъезде.
– А где?
– Нам не сообщают… Понятнее пиши! Это что тут? Бе… безра… Безработный, что ли?
– С сегодня.
– Нет, в документах другое было. Пиши, как в документах, без самодеятельности… На, вот замазка.
Михалыч взмок, ручка скользила в пальцах. Женщина снова открыла пасьянс.
– Часто от вас бегут? – спросил Михалыч.
– Кто бегут? Никто не бежит.
– Я сам видел.
– Не знаю, что ты там видел. Чего от нас бежать? У нас финская мебель, телевизор в каждой полате. С ними занимаются… – Женщина перетягивала карты из стопки в стопку. – Культурная работа, «Почемучки» устраивают. Губернатор приезжал…
– А правда, что никого внутрь к ним не пускают.
– С этим строго, у нас инструкции. К ним нельзя.
– И губернатора туда не пустили?
Женщина выпустила на него ресницы, как иглы:
– Что значит «не пустили»? Он сам не пошел. Кому охота жизнь терять? Я сама туда не хожу, даже здесь опасно… Ты лучше следи, что ты там пишешь. А то сейчас напишешь, что я потом с этим делать буду…
– А откуда вы, ё… моё… знаете, как у них там внутри? – Михалыч резко положил ручку.
– Так. Будем возмущаться или анкетку заполнять? Возмущения свои, пожалуйста, вон в книгу. А у меня уже рабочий день заканчивается. Не успеешь, будешь здесь до утра меня ждать, пока не заступлю.
Михалыч поморщил нос и расписался. Подпись вышла тоже какая-то не его. И еще запах этот.
– Вот, – протянул листок.
– Ой, ну и накалякал. – Вздохнув, убрала. Поглядела над очками: – Профилактику принимать будем?
– В смысле?
– По инструкции… ознакомься, – постучала ногтями по какой-то бумаге. – Для ликвидации последствий пребывания… Один половой акт.
Михалыч вздохнул и потер нос.
– У нас сотрудница есть, волонтерша, – говорила женщина, глядя в стену. – Стесняться нечего, это медицина. Или четыре часа до посещения, или четыре часа после.
– У меня уже было… до… – сказал Михалыч. – Вот.
– А, «Лесная поляна»… – Женщина брезгливо повертела чек. – Вообще, это самодеятельная лавочка. Они со своими услугами там еще допрыгаются. Ни душа, ни культуры. А у нас специальная сотрудница. И пообщаться может. Ладно, что теперь. Иди за матерью…
Михалыч глядел на телефон на столе. Лена сказала позвонить, когда сдавать закончит.
– Можно от вас? Мобильник не ловит.
– Без канители только. Сейчас код наберу… На! – протянула трубку.
Михалыч набрал номер и стал слушать гудки.
– Алло! – появился Ленин голос.
Михалыч приоткрыл рот и снова его закрыл.
– Алло… Михалыч, ты?
Михалыч молчал. Зачем вообще звонил? Не ожидал, что голос Лены окажется вдруг чужим, незнакомым. Лена еще что-то кричала в трубке.
Михалыч отстранил черный пластик от себя и нажал сброс. Женщина наблюдала за его движениями с интересом.
Раздался звонок. Михалыч снова сбросил.
– Ну, спасибо, – сказала женщина. – Будет теперь перезванивать.
– Не будет. – Михалыч вытер лоб.
А если снова перезвонит? Нет, тишина.
– Всё? – спросила женщина.
– Всё, – ответил Михалыч.
Поднялся, провел потной ладонью по джинсам.
– Подожди, – женщина потянулась в сторону, – спецодежду сразу выдам.
Что-то упало и стукнуло. Женщина углубилась под стол. Поднялась, подталкивая под мышки костыли. Вышла, перебирая костылями, из-за стола. Михалыч увидел ее ноги. Они были искривлены и плотно прижаты друг к другу. Михалыч, не отрываясь, глядел на их уродство.
Поковыряв в шкафу ключом, достала пакет. Вроде как разносят белье в поездах. Внутри лежала темная одежда, знакомая Михалычу, уже видел на этих.
– Переоденетесь. – Женщина обходила на костылях стол. – Вернетесь, здесь дежурный уже будет. Я предупрежу.
Михалыч попытался сунуть ей в карман благодарность. Карман был узким, купюра не хотела лезть туда, куда надо. Женщина не сопротивлялась, но и не помогала, и глядела вбок, сопя носом. Запах тины, как Михалыч понял, шел от нее, и запах духов тоже.
