Потом мы шли назад. Военные сильно стреляли. Мы лежали на земле. И видели мертвого русского солдата. Его при нас убило. Он лежал, а рядом оружие. Он был одет в синюю форму.
Мама пошла во двор. А там БТР. И сказала:
– Идите, там ваш парень лежит!
А солдаты что-то ели и пили из бутылки. И не пошли. Мы ушли домой.
Дали дедушке Юрию Михайловичу немного помидор и макарон. Он обрадовался!
Поля
27.02.
Танки едут, а на них ковры. Говорят, возят в город Моздок, продают. И в Ингушетию. Там даже рынок есть. Все ворованное покупают.
Соседи грабят, и военные грабят. Двери открыты из-за снарядов и бомб. В домах, если не взяли вещи, то расстреляли: телевизоры расстреливают, стиральные машины.
Мы ходим ищем хлеб. Нигде нет. Мешок с мукой кончился. Я все время голодная, и мама тоже. Наши беженцы чинят стену в своей квартире на третьем этаже. Бегают туда, пока не стреляют.
Был момент, когда русские танки заехали во двор, а мы вышли. Мы ни разу не ходили в подвал, а тут решили пойти. Очень стреляли. Мы вышли и дверь закрыли. Танк навел дуло на подъезд. А в подъезде дети, бабушки и тети. Мы стали бить дверь. Она не открывается. И я закрыла глаза, решила, что он сейчас выстрелит и мы умрем.
Он выстрелил, но промазал. Не попал по подъезду, а попал выше. Из садов по танку начали стрелять ополченцы и кричать: “Ваня, сдавайся!” Танк стал пятиться.
У мамы тряслись руки, дверь не открывалась. А все кричали:
– Лена, скорей! Лена, открывай дверь!
Дверь перекосилась от взрывов. Потом дверь все же открылась, и все упали в наш коридор. И лежали. По двору стреляли из танков.
03.03.
Мама ходит на базу, которая рядом. Ищет дрова. Дров нет, а надо чайник греть на костре.
На базе бои. Русские солдаты и ополченцы бегают. Мансур пошел за дровами, и они стали по нему стрелять. Он еле убежал. Прыгнул со второго этажа.
Мансур носит шляпу. Он пират! Настоящий пират!!! Я не могу сказать ему ни слова. Хотя очень хочу. Но не могу. Стесняюсь. Он нашел где-то тени для глаз и мне принес. Маленькие такие, в коробочке. Сиреневые. Подарок! Мне!
Поля
04.03.
Был праздник Ураза-Байрам! Баба Зина принесла соленых помидор и риса. А дядя Ахмед принес жареной картошки. Целую сковородку! На костре пожарил.
О, как мы счастливы! Мы поделились подарками с тетей Валей и Аленкой.
05.03.
Мама и дядя Султан ушли на базу за дровами. Мне страшно одной.
Я бежала через сады на базу. Побежала одна. А снайпер стрелял по железной дороге. Пули падали рядом. Я хотела найти маму. Бегала, звала ее. Видела убитых людей, но это была не мама, и я не пошла близко. Какие-то тети и дети лежали на снегу. И одна была бабушка в сером платке.
Потом я нашла маму. Дядя Султан уже ушел в наши дворы. Мама все искала дрова. Мы зашли в домик базы, там старые стулья. Тут начали стрелять из танков. И бубубув! Снаряд разорвался. Мы упали. Волна воздуха! Нас засыпало побелкой и камнями. Но не сильно. Мы выбрались и поползли оттуда.
Мама объяснила, ей сказали, что есть такие мины “тепловые”. Они идут за человеком и разрывают его на куски. Я ползла по снегу и думала, что такая мина меня обязательно найдет, будет за мной красться, а потом разорвет на куски.
Мы долго лежали у дороги. Летели снаряды, красные и оранжевые. А потом нам удалось пробежать к домам.
Мы принесли дрова! Поля
07.03.
Мы ходили в поисках пищи. Искали. Пока шли в центр города, прислушивались: если летит мина или снаряд, на землю ложились.
Встретили русскую бабушку. Учительницу! Она ходила в разбитые дома и собирала книги. Не вещи, не посуду. Книги! Складывала на тележку. Плакала:
– Надо спасти историю!
Непонятно, откуда все время стреляли.
Мы не нашли еды, но мама успела рассказать мне о семье Николая II. Особенно запомнилось, как царских детей вели на расстрел и они спускались по ступенькам в подвал. Я шла и думала, что детей в подвалах убивают. Традиция такая, наверное.
Мы в подвал только один раз ходили. Все время дома, все обстрелы. Убьют, так хоть дома. Ненавижу подвалы!
11.03.
У меня порвались сапоги. Ноги мокнут. Нет обуви. Я взяла и зашла в чужой дом. Хотя дала слово маме – не заходить в чужой дом. Но зашла – сапоги посмотреть.
