— Нет. Вы остаетесь в Париже? — спросил он, взволнованный душистыми мехами и загадочным взглядом темноволосой Евдоксии Максимовой.
— Вопреки желанию моего мужа! Но как устоять перед зовом Искусства? Вообразите, кинематограф настаивает на участии Фьямметты в трех-четырехминутном скетче, который будет называться «Подвязка невесты». Это будет более романтическая версия спектакля, в котором, если помните, я играла в прошлом году в театре «Иден». Злюка, ты так и не пришел ко мне в ложу, однако…
Помнил ли он! Его бросало в дрожь, стоило только вспомнить о Евдоксии, игравшей роль жены некоего Педро, который отправился воевать на Кубу. Посреди сцены стояла огромная кровать, и соблазнительная Евдоксия раскинулась на ней, смущая и волнуя зрителей низко открытой грудью, отсутствием корсета, чулок и нижних юбок, в одной только тонкой сорочке, ложившейся мягкими складками…
— Оставим прошлое, я здесь, ведь так? Это доставляет вам удовольствие?
— Огромное! — прошептал он.
У этой женщины был дар волновать его до исступления.
— Программа еще не совсем ясна, поэтому я настроена остаться здесь до весны. Одна из моих подруг, Ольга Вологда, — она танцует в кордебалете Опера, — любезно предложила остановиться у нее. Любовник снимает для нее квартиру возле сквера Монтолон… Ах! Я буду чувствовать себя одиноко в этом городе, где у каждой достойной женщины есть поклонник… Я полагаю, ваши отношения с этой дамой… не припомню ее имени… отныне не позволяют вам встречаться со мной. Вы благоразумный человек, а верность — это добродетель, которой я, дурная девчонка, не подвержена.
Она сняла соболиные меха, продемонстрировав роскошное декольте.
— Как жаль, мой дорогой Микадо, я больше не смогу вкусить прелести твоего общества! А я так предвкушала нашу встречу… Оставляю вам свой адрес, надеюсь, вы проведаете меня, так, по-дружески.
Она одарила его многообещающей улыбкой и, шурша юбками, выплыла за дверь, а он так и не успел ей ответить.
Кэндзи поднял свой стул и только потом взглянул на визитку: сквер Монтолон. Он весь был охвачен пламенем.
С Евдоксией все становилось так просто! Если бы мог, он немедленно бросился бы за ней, и это было бы столь же естественным, как стремление утолить голод или жажду. Его охватила дрожь. Он не хотел погружаться в прошлое, но помимо воли на него нахлынули сладостные воспоминания о связи с этой искусной соблазнительницей, связи, окрашенной чувственным наслаждением и сулящей осуществление всех мыслимых эротических желаний. С Евдоксией не нужно быть нежным и настойчивым…
Сквер Монтолон. Отныне он был убежден, что сдастся, какими бы глубокими и искренними ни были его чувства к Джине. Евдоксия Максимова — это авантюра, запретное лакомство, сводящее с ума. Джина — это надежность, с ней хотелось говорить, шутить, ее хотелось слушать и только потом заниматься любовью…
Он положил визитку в бумажник. Сквер Монтолон. Ему придется соблюдать конспирацию. Способен ли он воевать на два фронта без малейшего чувства вины? Ведь Джина ничего не узнает, а то, о чем не знаешь, не может причинить боль.
Стоя на пороге забегаловки под названием «Пьяный кучер», где топил горе в вине, Нестор Бельгран невидящим взглядом смотрел, как поливальщик пытается пристроить на голове своей лошаденки соломенную шляпу с прорезями для ушей, а шляпа никак не желает держаться ровно.
Взад-вперед по бульвару расхаживали двое полицейских, то и дело вытирая пот со лба. Они с подозрением оглядели Нестора, его помятую физиономию и красный носище. Однако пьянчужка вел себя смирно, порядок не нарушал, а полицейским было лень его задерживать. Они просто прошли мимо. Нестор икнул, и слезы потекли по его щекам. Умерла! Она умерла из-за бродяги, продавшего ей испорченную рыбу. Ему, Нестору, не дали даже с ней попрощаться.
«Эти мерзкие студенты-медики выпотрошат ее, как карпа! Не беспокойся, Аделаида, я за тебя отомщу!»
Нестор решил вернуться в дом на улице Корвизар. Он много раз видел бродягу, продавшего отравленную рыбу, и знал, что тот прячется в том парке за оградой заброшенного дома. Чего бы ему это ни стоило, он выманит его.
