— Ненес! Иди сюда, булки закончились! — услышал он хорошо знакомый визгливый голос.
Он спустился на первый этаж, в узкую темную комнатушку с двумя столиками, где можно было поесть за восемь су: два — за хлеб, четыре — за мясо с овощами. Два су за вино надо было уплатить заранее. Каждый посетитель брал себе приборы на входе и шел к стойке, где колдовала над кастрюлями кухарка. Сейчас она, руки в боки, поглядывала на любовника. Ему было около сорока и красивым его было трудно назвать: квадратное лицо с мощными челюстями, короткая бычья шея, коренастая фигура, сильные руки и ноги.
Аделаида, хоть и была старше его на шесть лет, все еще оставалась вполне привлекательной: талия у нее была по-прежнему тонкой, а темперамент — пылким. Эта женщина с фиалковыми глазами и светлыми волосами подобрала его прямо на улице, недалеко от ее харчевни, где, тяжело раненный в драке, он истекал кровью. Поправившись, Нестор остался в «Уютной каморке», присматривая за заведением, с хозяйкой которого его связывало отныне что-то вроде соглашения. Они не обменивались любовными клятвами, но привязались друг к другу и уже не хотели расставаться.
Нестор занимался закупками, подсчитывал выручку, забирая из нее сумму, причитавшуюся ему на табак и мелкие расходы, а Аделаида готовила еду, мыла посуду и убирала. Если по случаю праздника или свадьбы клиентов было слишком много, они нанимали еще одного работника, но обычно справлялись сами, и ссоры между ними случались редко: со своей спасительницей Нестор вел себя смирно.
— Булки? Сколько нужно?
— Хватит десятка, со вчерашнего дня еще остались, я их слегка обжарила. Сейчас мало народу. Ах, да! Еще возьми фунт сала и три десятка яиц, пусть матушка Блондо запишет на наш счет.
Он ушел, и Аделаида вздохнула с облегчением. Наконец-то она осталась одна. Можно проветрить комнату и принарядиться. Она быстро справится с блюдом дня, это будет омлет с ветчиной. Она уже направилась к лестнице, когда в заведение вошли двое мужчин, непохожих на ее обычных посетителей.
— Мадам Аделаида Лезюер? Мы друзья Александрины Пийот, — заявил более элегантный.
— Мы с трудом вас нашли. К счастью, ваш ресторанчик широко известен, и нам наконец указали нужное направление, — добавил тот, что помоложе.
— Что ж, здравствуйте, господа. Мы виделись с Александриной на прошлой неделе, в то самое утро, когда один чудак выменял у меня карпа на антрекот.
— У нас для вас плохая новость, — понизил голос Виктор. — Позавчера мадам Пийот покончила с собой. Она повесилась.
Аделаида Лезюер ахнула, всплеснула руками, задев при этом буфет, и вскрикнула — на сей раз от боли.
— Да что вы говорите! Не могла она совершить такую глупость! Александрина любила жизнь, да и побоялась бы гореть в аду!
— Увы, такова действительность. Простите, а что у вас с рукой? — спросил Виктор.
— Я порезалась, когда чистила карпа в тот самый четверг. Александрина приходила сюда каждые две недели, как часы. И тут какой-то тип, с виду настоящий голодранец, предложил мне огромную рыбину в обмен на обед и бутылку красного вина. Александрина сидела за стойкой, попивая кир,[73] и ждала, когда приготовится мясо под белым соусом. Было одиннадцать, в заведении почти никого, а мне предстояло в обед кормить каменщиков-итальянцев. Когда тот тип предложил мне карпа, Александрина прошла со мной на кухню и понюхала рыбину, чтобы проверить, не протухла ли она. Она обожает жареную рыбу, и я пригласила ее пообедать со мной и моим ненаглядным Нестором, как только обслужу рабочих.
— Тогда вы и порезались? — поинтересовался Виктор.
— Ну да. Александрина перевязала мне палец платком, Нестор не выносит вида крови. Довольно странно, учитывая его прошлое. Александрина занялась рыбой вместо меня, я пошла в зал, а потом вернулась на кухню. «Посмотри-ка сюда!» — воскликнула Александрина. Оказывается, когда вспорола карпу брюхо и хотела выпотрошить, она нашла у него в желудке что-то вроде полотняного мешочка. Мы его разорвали, и внутри оказалась крохотная записная книжка, исчерканая какими-то непонятными буквами и цифрами.
— Надеюсь, вы ее выбросили! Такие находки приносят несчастье, — сказал Жозеф.
