Составлено нами, Эженом Сюльпис Бурсо, мэром, заведующим отделом записи актов гражданского состояния коммуны Мезон-Бланш, на основе предъявления ребенка и заявления, сделанного его отцом, в присутствии Мишеля Андре Реми, тридцати девяти лет, каменщика, проживающего…
Жозеф хотел было вложить листочки обратно в «Планеты и их влияние», но передумал. Раз уж он не нашел коробочку из-под мигренина, так хотя бы принесет Виктору этот документ.
Модест Шамлан великодушно отпустил свою помощницу пораньше — симптомы ее недуга были ему хорошо известны по собственной супруге.
Пройдя по улицам, освещенной лучами закатного солнца, Люси Гремий почему-то чуть не заблудилась и только в сумерках добралась до квартала «Деревня будущего», созданного около сорока лет назад неким Шовло.[69] Он назвал улицы и переулки нового квартала в честь побед, одержанных Францией в войне с Италией в 1859 году, а также в честь национальных героев и завоеванных территорий. Люси Гремий с трудом отыскала в свете масляных фонарей табличку с надписью «Тупик Лабрадора» и свернула туда.
Жан-Пьер Верберен сидел за столом, разложив на нем головку сыра и свежий багет и наливал себе бокал вина. Он изучал рекламную брошюру, где рабочим и пенсионерам предлагали жилье за скромную сумму в девятьсот девяносто пять франков. Домик площадью не больше двадцати пяти квадратных метров нужно было обустроить самостоятельно. В смету входили лишь каркас здания и крыша ценой восемь франков за метр. Там, где была глинистая почва, как в случае Верберена, владевшего кусочком земли на окраине Жантийи, советовали ставить фундамент на слой песка. Жан-Пьер совсем запутался в подсчетах, когда услышал стук в дверь.
Увидев незваную гостью, он собирался уже захлопнуть дверь, но девушка его остановила:
— Мсье Верберен, не бойтесь, я вас не съем! О, вижу, вы ужинаете, простите…
— Ничего страшного, садитесь, пожалуйста! — и он смущенно протер ладонью плетеный стул.
— Красиво! Сами сшили? — воскликнула она, показывая на кресло, прикрытое покрывалом из разноцветных кусочков ткани.
— Это Монетт, моя жена. Она пришивала по лоскутку каждую неделю, приговаривая, что, когда покинет меня, мне нужно будет лишь пересчитать лоскутки, чтобы узнать, сколько дней она боролась с болезнью.
— Мне жаль. И вы пересчитали?
— Нет, я и так никогда не забуду: девяносто два дня. Я сохранил восемь лоскутков, которые она не успела пришить. Она была уверена, что не проживет больше ста дней.
Люси было очень жаль его, и она стала лихорадочно искать повод сменить тему. Тут ее взгляд наткнулся на брошюру.
— Хотите построить себе домик?
— Да, у меня есть небольшой клочок земли и кое-какие сбережения, и вот теперь, когда образовалось достаточно свободного времени… Это, конечно, не бог весть что, но меня устроит и такой. Здесь все обветшало, да и сосед мне не нравится — бывший мясник, пристрастился к выпивке…
— А вы сможете сами справиться со строительством?
— Думаю да. Монетт говорила, у меня золотые руки, я ведь сам сделал здесь всю мебель.
— Вам можно только позавидовать!
— У вас руки не хуже, вы отлично стрижете…
— Знаете, я ведь пришла поговорить с вами о той рекламной карточке, которую ваш друг…
— Бренгар, Жан-Батист Бренгар по прозвищу Бренголо. Да, он использовал ее как закладку.
— Мой жених, капитан Альфонс Баллю из военного министерства, тоже носил с собой такую карточку. Он исчез неделю назад, и… Конечно, вряд ли такое возможно, но… я подумала… а вдруг ваш друг с ним подружился. Мне больше некуда обратиться.
Жан-Пьер Верберен поджал губы и с сомнением покачал головой.
— Вряд ли. Бренголо не из тех, кто захаживает в министерства. Я сказал, что он путешественник, но на самом деле он обычный бродяга. Живет одним днем и спит под открытым небом.
Вопреки его предположениям, Люси Гремий эта новость не обескуражила.
— Ну и что! Это все глупые предрассудки! Бывает и так, что люди из разных слоев общества сходятся…
— Пожалуй, у этих двоих есть нечто общее: Бренголо тоже бесследно пропал.
— Вот видите! А где он живет?
— Когда мы в последний раз виделись, он обитал в заброшенном доме недалеко от улицы Корвизар.
