— И что с того? — все так же спокойно ответил Кричевский, локтем прикрывая бумаги от любопытного взора приятеля. — У них до прихода войск московских письменности своей не было. Дикари они были.
— Да и у славян ее також не было своей! — отчаянно вздохнул Петька, привставая напрасно на локте и вытягивая шею так, что очки его чудом держались на кончике носа. — Забыл, что ли, уроки истории у Гурия — «говорящей головы»? Монахи константинопольские нам азбуку сотворили. Тезка твой, Константин, окрещенный Кириллом!
— Тебе, Петенька, эта азбука во вред пошла, — усмехнулся Кричевский. — Любопытен стал излишне. Прекрати в мои документы глаза запускать, не то в другое купе отселю! Чтобы косоглазие не развивалось!
— Вот, значит, как! — обиженно сказал Шевырев, надув губы, откидываясь навзничь на жесткую подушку. — А еще друг называется! Я-то думал, мы вместе будем распутывать этот клубок! Между прочим, я бы мог тебе пригодиться!
Полковник воззрился на приятеля с немалым удивлением.
— Твое соседство для меня факт весьма неожиданный, — сказал он. — Я еще не решил, как к нему отнестись. Одно только могу тебе сказать: ежели вздумаешь строчить в свою газету такую же ересь, как этот малороссийский щелкопер Короленко, я тебя к себе на версту не подпущу, хоть бы тебя самого вотяки с горчицей лопать начали. Моду взяли сочинять, как русские власти «инспирируют» политический процесс против инородцев! Словечко изобрели премерзкое такое… Я, между прочим, тоже представитель власти, а влачусь от любимой жены и дочери за тридевять земель киселя хлебать! С единственной целью: дознаться истины! Меня не касаемо, что там эти дураки губернские наворотили в следствии и суде, что Сенат дважды приговор кассировал! Сделаю, что смогу, хоть уже четыре года прошло…
— Ну, и делай себе на здоровье! — фыркнул Петька, точно кот. — Честь тебе и хвала! Но ведь потребовал же публично господин Победоносцев переселения всех вотяков в Сибирь! А Короленко, между прочим, дельно пишет, и следствие Сарапульское на чистую воду выводит! Он непременно на суде должен быть, вот мы с ним и познакомимся.
— Не имею желания! — буркнул Кричевский, опять углубляясь в чтение. — Мне эти господа революционеры вот уже где… Насмотрелся, пока полицейской частью начальствовал[5]. И запомни, Петенька: ежели бы власть действительно захотела инспирировать какой-либо процесс, все бы так чисто сделали, что ты первый бы во все поверил! А здесь просто глупость, нерасторопность полицейских чинов, да неумение работать — а выводят из этого необходимость революции.
Некоторое время они лежали молча, слушая стук колес. Вскоре уже вовсе стемнело. Константин Афанасьевич все читал, вникая в скудные материалы, переданные ему в спешке в Департаменте, подчеркивал карандашом, ставил вопросы на полях. Петька дулся, потом стал посапывать, и уже всхрапнул раз-другой, когда Кричевский потянул его за рукав.
— Ага! — блеснув очками, тотчас очнулся журналист, будто и не спал вовсе. — Поделиться захотелось?! А я вот не буду слушать!
— Да тут загадка на загадке, в этом Мултанском деле! — озабоченно сказал полковник. — Я всегда с сыщиками своими кумекаю. Одна голова хорошо, а две лучше. Да где их здесь возьмешь? Давай хоть тебе расскажу. Может, что дельное на ум придет. Чайку вот только велю принести…
— Я сам, сам кликну! — подхватился с постели Петька. — Только давеча в Окуловке стояли, кипяток, должно, не остыл еще! Ты думай, Костинька, умненький наш! Думай — и мне рассказывай!
— Дело все свершилось четыре года тому, еще при покойном императоре Александре Александровиче, — под стук колес начал свое повествование Кричевский, изредка сверяясь с записями. — Тогда были, если помнишь, подряд два неурожайных года, а летом по Волге и Каме пошел косить народ тиф.
— Как же, как же! — заблестел в полутьме купе очками Петька, улегшись на живот и облизываясь в предвкушении. — Я еще статьи писал о беспроцентных «хлебных ссудах» и злоупотреблениях, с ними связанных.
— Не перебивай, — сердито велел полковник. — Так вот, в Старотрыкской волости Малмыжского уезда тифа не было, и урожаем их Бог не обошел. Есть в этой волости две вотяцкие деревни — Старый и Новый Мултан. Версты две меж ними по лесной дороге. Я у топографов в Генеральном Штабе был, успел кроки на кальку снять. Вот, смотри. В Старом Мултане семьдесят семь вотяцких дворов и сорок русских. А вот тут, по соседству, далее по той же дороге, верстах в трех от Старого Мултана, русская деревня Анык.
