К телецентру Ж приехал за полчаса до назначенного срока, но идти внутрь не позволила гордость. Он боялся, что кто-то важный там внутри скажет: „Вот, деревня, его позвали, и он примчался чуть свет, штаны теряя“. Поэтому, убивая время, Ж выкурил одну за другой четыре сигареты.
Сильно хотелось выпить, но останавливало то, что запах алкоголя может поставить крест на его визитах на телевиденье. Ровно в назначенное время он зашел в телецентр. За милиционером, внимательно разглядывающим его паспорт, уже приплясывал какой-то человек от съемочной группы и вопил:
— Да быстрее проверяйте, к нам он, — и, обращаясь к Ж, добавил: — Эх Вы, не могли раньше придти!
Ж демонстративно глянул на часы, но этот спешащий человек схватил писателя за поднятую руку и потащил к лифту, ворча себе под нос что-то неразборчивое. Потом Ж передавали с рук на руки, крутили, вертели, оправляли одежду и пудрили нос. Так заморочили голову, что он ни за что не смог бы восстановить последовательность событий от входа в телецентр до попадания на сцену.
Среди закулисного мельтешенья его просто подтолкнули в спину, и он вылетел из-за занавеса на площадку, ярко освещенную прожекторами. Зал, невидимый за слепящим светом, громко зааплодировал, и кокетливый мужской голос произнес:
— А вот и наш новый гость, литератор Ж, известный лучшей части читающей публики своими рассказами на медицинскую тематику. Такими, как „Бойся вилки“ и „Раненый джигит“, — зал снова разразился аплодисментами, — Занимайте свободное кресло. И давайте обсудим ситуацию в современной литературе. Не кажется ли Вам, что российские писатели находятся в глубоком тупике?
— Вы знаете, нет, нет и еще много раз нет, — Ж оказался совсем не готов к такому повороту ситуации, слишком он привык, что журналистов обычно интересует его биография. Но с института он твердо помнил главное правило: если не хватает знаний — бери уверенностью, — Конечно, сейчас, когда с Запада хлынул большой поток высококачественной литературы, нам, российским писателям приходится нелегко. Но мы не сдаемся.
— И что Вы делаете? Можно рассказать поподробнее?
— Ну что мы можем делать? Пишем, разумеется, — Ж услышал нестройный смех в зале и приободрился, — И стараемся делать это хорошо. Надеюсь, Вы слышали про такие литературные течения, которых никогда не было на благополучном Западе, как фидопанк, турбореализм, сетература(он напряг память, пытаясь вспомнить еще какие-нибудь умные слова, употребляемые в его писательской тусовке, но не смог. Тогда Ж решил, что никогда не помешает похвалить товарищей). Есть и интересные молодые авторы, кроме меня. Надеюсь Вы слышали о Х, о…
— Спасибо за такой обстоятельный ответ, — перебил писателя ведущий, — но нас сейчас больше интересует вот такой вопрос: а можно ли назвать литературой творчество Половина?
Ж ощутил ноющую боль в животе. Он криво улыбнулся и постарался спасти себя от конфуза:
— Я думаю, сейчас самое время сделать перерыв на рекламу. А после рекламы я отвечу на этот вопрос.
На негнущихся ногах он проскакал по сцене в сторону занавеса под очередной грохот аплодисментов. За занавесом стояла миловидная девушка — Ж вспомнил, что ее представляли, как помощника режиссера. Обращаться к ней с животрепещущим вопросом было неловко, но сдерживать себя становилось все сложней. Конфузясь, Ж выяснил у нее дорогу и убежал.
Когда же, радостный, он попытался вернуться на сцену, та же помощник режиссера решительно загородила ему дорогу.
— Мне надо туда, я еще не все рассказал, — попытался объясниться Ж.
— Спасибо, сюжет с Вами уже снят. Сейчас снимают совсем других людей.
— А как же я?
— А Вы посидите вон там. Можете даже закурить. После окончания съемки мы подарим Вам кассету с записью передачи.
— Подскажите… а когда это покажут?
— Вам не сказали? Это прямой эфир, — Ж пробил холодный пот — как же он опозорился перед страной. Теперь на его карьере можно ставить крест. В издательствах даже вахтеры будут смеяться, попытайся он сдать рукопись.
Пулей он летел домой, прижимая к груди кассету. Не раздеваясь, воткнул ее в видик и перемотал на свое выступление. Вот он с глупым лицом идет на выход…
