На высоком уровне дух — материя представляются единым синтетическим явлением. На более низких ступенях эволюции, там, где высока степень дифференциации, дух и материя различаются. Энергия материи не столь тонка, изысканна и не обладает той высокой вибрационностью, которая присуща духу. Однако взаимодействие духа и материи в ходе эволюции приводит последнюю к трансмутации, ее одухотворению, к синтетичности ее изменений. Энергетический потенциал материи зависит от уровня синтеза, в который она вовлечена. «Форма жизни, — писал Рерих, — есть синтез эволюции»[413].
Существование противоположения «Восток — Запад» есть одна из форм бытия нашей Планеты, нашего человечества, со всеми присущими закономерностями данного, конкретного состояния духа-материи. Мы не можем похвалиться, что принадлежим к высшему миру с высокой энергетикой. Мы находимся в самом начале пути и «наработали» себе всего лишь три измерения. «Конечно, в своей ультимативности дух и материя едины (материя есть кристаллизованный дух), — писала Елена Ивановна Рерих, — но на плане проявления или дифференциации все меняется, и чем ближе к плотным слоям, тем дифференциация или разъединение становится резче. Так, если в Мире Огненном дифференциация между духом и материей почти неощутима, ибо материя принимает уже видимость света, то, увы, на нашем земном плане она достигает чудовищного огрубения»[414].
В силу ряда особенностей культурно-исторического процесса на Планете именно на Востоке дух представляет главную тенденцию в развитии, в то время как на Западе таковой тенденцией является материя. Один из крупнейших русских востоковедов С.Ф.Ольденбург писал, что Восток «мощью ума своего проникал в тайны жизни, изучал и создавал понимание того, что ближе всего человеку, — самого человека. И тут мы видим на каждом шагу, как ничтожны наши достижения в этой важнейшей для нас области, мы чувствуем постоянно, что Восток здесь во многом сумел подойти ближе к человеку, понять его духовное творчество лучше, чем это делаем мы»[415].
И еще: «Гордые своими точными знаниями, мнящие себя первыми в мире, европейцы, столкнувшись ближе путем науки с Востоком, поняли, что справедливо было это старинное чувство очарования восточным миром, что мудрость и красота его нужны нашей жизни, которая станет беднее без них. Европейцы поняли, что только Восток показал полностью духовную мощь человека, громадную непосредственную силу его мысли и чувства, которая была так велика и без могучего оружия знания»[416].
В Живой Этике мы читаем: «Нет ворот на Востоке, на которых бы не было начертано Имя Высшего Познаваемого. Поистине, не войти в область Востока без знания. Не забудем, что на камнях Восток писал свои утверждения»[417].
Последняя фраза этого фрагмента является как бы ключом к отгадке, почему именно дух, более высокая, с точки зрения энергетической и эволюционной, категория, стал господствующей тенденцией в развитии Востока. «…На камнях Восток писал свои утверждения» — свидетельство большей древности его культуры, нежели западной. Этому моменту Николай Константинович придавал огромное значение, ибо за многие тысячелетия своей эволюции Восток «наработал» немало и одухотворил материю своего опыта и своего бытия в большей степени, чем Запад. И если мерить наработки Востока критериями миров иных измерений, то можно сказать, что элементы четвертого измерения, развитие которых связано с духовными структурами, мы ощущаем на Востоке больше, нежели на Западе. В очерке «Радость творчества» Рерих писал: «На местах самых древних достижений растут новые цветы человеческих знаний… Эти эманации культуры удобряют почву, и, кто знает, вероятно, они обеспечат реальный подъем конструктивного духа»[418].
Эта мысль легла в основу концептуальных исследований Рериха на маршруте Центрально-Азиатской экспедиции, которые убедили его в том, что ничто не рождается на пустом месте. Только энергетическое поле древней Культуры обеспечивает расцвет будущей Культуры и цивилизации. Так сложилось на нашей Планете, что самые древние и насыщенные энергетические поля Культуры образовались в пространстве Востока, усилив его духовный потенциал. Они же стали и ручательством будущего расцвета его культур, о котором не устает говорить Николай Константинович. Он пишет о глубокой древности азиатской Культуры, о тех сложных исторических процессах, которые шли на пространствах этого континента. Он утверждает, что район, расположенный у великого Гималайского восьмитысячника — Канченджанги, был прародиной новой индо-европейской общности народов и оттуда началось их Великое Переселение. Он убежден, что Азия была колыбелью народов. «Когда вы в Азии, — писал он, — вы можете видеть вокруг себя многое замечательное, что в условиях колыбели народов совершенно не кажется сверхъестественным. Вы легко встречаетесь с великими проблемами, заключенными в прекрасные символы»
