У некоторых из них — родовой строй, часто материнский — в основном у южноиндийских племен. Иногда явно намечается переход к отцовскому. Прослеживая эти связи, Шапошникова, позабыв на время о том, что над головой летают самолеты и спутники, пускалась в увлекательнейшее путешествие по извилистым, иногда обрывающимся и неожиданно вновь возникающим тропам времени…
«Вы представляете, как это интересно, — говорит Людмила Васильевна, и глаза ее загораются, — жить среди людей, о которых в других местах земли можно узнать только от археологов!». А ведь действительно, где-то в Египте, в Месопотамии, в глубинных пластах земли археологи по крупицам собирают давно потускневшие осколки навсегда ушедшего мира, чтобы по ним воссоздать картины жизни, а она живет с этими людьми, говорит с ними на их языке, вникая в смысл древних обрядов, обычаев, раскрывая их бесхитростные, но необыкновенно чуткие души. Если честно, я очень завидовал Людмиле Васильевне.
Я слушал ее и думал о том, что вот как странно — она пришла к этим людям из совершенно другого мира, как инопланетянин, опустившийся на Землю после бесконечных блужданий меж звезд в поисках себе подобных, как человек, во множество раз превосходящий по уровню накопленных знаний. Но у нее не только не было ни малейшего превосходства в рассказе об этих людях, ни тени все понимающего и все объясняющего снисхождения — наоборот! Она жила с ними, как равная с равными, она делила их пищу и кров, помогала им чем могла, и они отвечали ей тем же. Впрочем, у нее и не было особых на то оснований — чувствовать свое превосходство. Да и есть ли оно? Многому доброму и, прежде всего, их отношению друг к другу, считает Шапошникова, мы можем у них поучиться.
А с тода — теми самыми тода, о которых давным-давно так коварно заговорил профессор Дьяков, у нее сложились особые отношения. Там, в горах, в их мандах — деревнях с необычными полукруглыми жилищами из бамбука и низкими, у самой земли, входами-лазами она оставила часть своего сердца. «Вы не представляете, какие это люди! — говорила она. — Доброжелательные, мягкие, простодушные…»
Она появилась у тода, когда все племя насчитывало всего 845 человек. Они встретили приветливо, но для того чтобы добиться полного их расположения и понимания, у нее ушло много времени. Они дарили ей свои песни, растекавшиеся по склонам гор и рождавшие эхо в зеленых долинах, они делали все, чтобы высоко в горах и на прерывистых тропах в джунглях она чувствовала себя так же спокойно, уверенно, как и дома, на проспекте Вернадского. Это им удалось. Но еще больше удалось это ей.
Она вернулась в племя спустя восемь лет после того, как покинула их. И первый же тода, который встретил ее, заплакал от радости.
Потом она показала мне изящнейший лук, принадлежавший некогда вождю племени бондо, который она выменяла на полюбившийся вождю карманный фонарь. Лук ей был нужен для коллекции, а вождь ночами стал ходить по джунглям, любуясь светом, который из ничего рождался у него в руках, — и Шапошникова едва ли не дрожала от мысли, что батарейки сядут и с луком придется расстаться.
Уходить от нее мне так же не хотелось, как и ей, когда она расставалась с тода.
«Комсомольская правда», 1985. 22 марта.
НАСЛЕДИЕ РЕРИХА. ИНТЕРВЬЮ
В Москву спецрейсом из Индии было доставлено наследие Николая Константиновича Рериха и его жены Елены Ивановны. Оно передано Святославом Рерихом Фонду и Центру-музею Рерихов в Москве. Значение этого события в нашей культурной жизни переоценить трудно. По личному выбору Святослава Николаевича Мосгорисполком выделил Фонду Рерихов особняк княгини Лопухиной недалеко от Волхонки, в нем со временем разместится Центр-музей. Обозреватель «ЛГ» Ирма Мамаладзе обратилась к писателю и индологу Л.В.Шапошниковой с просьбой ответить на некоторые вопросы.
― Прежде всего, Людмила Васильевна, поздравляю Вас и благодарю. Думаю, к словам благодарности присоединятся и все те, кому дороги творчество Рерихов и судьба отечественной культуры. Мне очень хотелось бы провести это интервью на «высокой ноте», но в истории с наследием Рерихов отразилось, на мой взгляд, слишком много типичного для нашего времени. Канву событий в общих чертах можно наметить так: в июле прошлого года «Советская культура» опубликовала письмо Святослава Николаевича. В этом письме он высказывал желание видеть в Москве специальный общественный Фонд и Центр-музей, которым и передавал все наследие родителей.
