Однако не только культы у нецивилизованных народов и древние культуры исходят из утверждения о бессмертии души. На этом представлении базируются и сегодняшние великие религии, такие, как буддизм, ислам и христианство. К. Г. Юнг говорит о представлении о душе: “Если нет пространства, то нет и тела. Тело умирает, но невидимое, не имеющее пространства, может ли оно исчезнуть?” 45)
Толтекское учение также исходит из бессмертия нагваля: “Тональ начинается с рождения и заканчивается смертью, но нагваль никогда не заканчивается. Нагваль безграничен”46. В мире нагваля смерть не играет никакой роди. Мы можем в сновидении пережить смерть и умереть различными способами, но это не имеет никакого значения, — мы продолжаем сновидеть дальше иди попросту просыпаемся.
“Я”, наша личность и наше физическое тело действительно представляют собой смертную часть нашей целостной сущности. Загадка смерти занимает людей уже с начала времен; первыми открытыми культовыми действиями наших предков были ритуальные погребения. Древний культ мертвых ясно говорит о существующих уже тогда представлениях о продолжающейся после физической смерти жизни. Доказательством существования подобных представлений у первобытных людей служит наличие в погребениях целого ряда различных предметов, таких, как одежда, продукты питания, оружие и так далее, которые могли понадобиться умершему во время его путешествия в потусторонний мир духов.
Еще одним доказательством существования идеи о жизни после смерти является погребение мертвых головой к востоку, в направлении восхода солнца. Восток символизирует возрождение умерших. В основе этого представления лежит миф о солнце: солнце умирает на исходе дня на западе и вновь рождается на востоке к новому рождению. Аналогичный путь, думали древние люди, проделывает и умерший. Подобные представления существуют и поныне у многих нецивилизованных народов, например у индейцев гопи и цуньи. В солнечном мифе, период состояния смерти — ночь, время, которое у людей отводится для сна и сновидений. На связь между сном и смертью указываем мы и поныне, когда говорим об умершем человеке “усопший”.
Однако, по моему мнению, недостаточно только мифа о циклическом умирании и возрождении солнца, чтобы объяснить возникновение идеи о вечной жизни души у первобытного человека. Скорее всего, сам миф является только оформлением идеи бессмертия. Палеоантропология придерживается очень интересной теории возникновения представления о вечной жизни, которую мы сейчас и рассмотрим.
Человек древности жил маленькими кочевыми союзами, в которых люди совместно охотились и совместно оборудовали стоянки. Члены племени были обречены на очень тесную связь друг с другом. Такое событие, как смерть одного из членов этого тесного общества, служило большим потрясением для остальных соплеменников и вызывало удивление. Тело мертвого выглядело так, будто он спал, только не дышал более. Смерть разрывала привычное единство племени. Однако взаимосвязь членов племени с умершим не обрывалась окончательно даже после погребения. Живущие продолжали общаться с умершим в своих сновидениях. Сон восстанавливал общество, мертвые были снова рядом, — они охотились в сновидении совместно с живущими, сидели у лагерного огня и т. д. Так развивалось не только естественное представление о неумирающей душе сновидения и жизни после смерти, но и представление об абсолютном приоритете действительности, в которой люди находились в сновидении, — представления, с которыми мы уже познакомились у наскапи.
Австралийские аборигены также разделяют точку зрения об абсолютном приоритете мира сновидения, который они идентифицируют с древним миром, описанным в мифах.
Аборигены проживают еще и сегодня на уровне развития людей каменного века; они сохранили неизменным свой образ жизни на протяжении последних 40 000 лет в тех местах, где его не разрушили пришельцы из Европы. Культ сновидений у аборигенов настолько распространен, что мужчины, которые хотят стать отцами, должны сначала увидеть в сновидении своего будущего ребенка. Будущий отец отправляется для этого на священное место своего рода, на “место, где снятся дети”. Этнолог Шустер так описывает обычай сновидеть о ребенке: “…Духовную составляющую будущего ребенка можно заполучить только там, — там, где предки существуют и “духи детей” пред-существуют. Туда же новорожденный возвратится затем после смерти. Если отец не может увидеть во сне ребенка, то и биологический половой акт останется без последствий. Из данного утверждения некоторые европейские наблюдатели сделали совершенно нелепый вывод — будто австралийским аборигенам совершенно неизвестна взаимосвязь между половым актом и рождением детей. Это было известно, но простого акта было недостаточно для рождения человеческого существа. Души ребенка нужно было добиться в потустороннем мире”. 47)
