Не хватало только одного.
— Саймон?
Саймон не сдвинулся с места.
Мистер Картрайт поднял голову.
— Саймон? — повторил он.
Но Саймон не шелохнулся. Лицо его показалось мистеру Картрайту мертвенно-бледным. Вряд ли такое состояние можно списать на страх перед одноклассниками. Мальчишка этот, как ни крути, был гораздо сильнее их всех. К тому же он не ведал страха. Если бы дело и дошло до драки, скорее всего, он оставил бы всю эту банду на мостовой, в синяках и ссадинах. Что же могло повергнуть его в такое отчаяние? Мистер Картрайт с неподдельным интересом вглядывался в лицо Саймона. Неужели мальчик действительно поверил, что им позволят разнести в клочья их мешки с мукой? Что это — печальный конец славной мечты? Если все принимать так близко к сердцу, решил мистер Картрайт, с этим четвертым «В» и вправду с ума сойдешь.
— Саймон, — проревел он. — Возьми себя и свой мешок в руки и бегом ко мне. Живо.
Словно в глубоком трансе, Саймон поднялся, покопался в портфеле и вытащил из него мучного младенца.
Он подошел к весам, как лунатик. Нехотя протянул куклу учителю.
Мистер Картрайт вытаращил глаза.
— Что это?
Саймон с трудом заставил себя заговорить:
— Сэр?
Мистер Картрайт ткнул куклу пальцем. Чепчик тут же свалился, и она вызывающе взглянула на него своим размазанным глазом.
— Что это? — повторил мистер Картрайт.
Саймон был сбит с толку.
— Это моя кукла, сэр.
Мистер Картрайт стал чернее тучи.
— Но это же омерзительно, — прогрохотал он. — Это гадко! На кого она похожа? Это форменное безобразие!
— Она немного испачкалась, — признал Саймон.
— Немного испачкалась? — мистер Картрайт брезгливо поднял куклу за уголок. — Да она вся в грязи!
— Ну не вся…
Но мистер Картрайт не дал ему возможности поспорить.
— Это что за издевательство? Что за позорище? И тебе еще хватает наглости показывать это учителю? — Он перевернул мучного младенца. — А это еще что такое? — заорал он. — Зола! Ириска! Грязь! Клей! Слюни!
— Слюни не мои, сэр, — поспешил уточнить Саймон. Он собрался было выступить с заранее подготовленной обвинительной речью против Макферсона, но понял, что уже слишком поздно. Мистер Картрайт дошел до белого каления. Пока все присутствующие в классе устраивались поудобнее на своих местах, чтобы насладиться падением Саймона, мистер Картрайт склонился над столом и посмотрел на Саймона в упор.
— Я в этой четверти и так прощал тебе слишком многое. Я прощал тебе приступы хандры, кривляние на линейке, постоянное преследование бедной мисс Арнотт. Но если ты считаешь, что я готов принять от тебя это… это…
Он поднял мучного младенца и содрогнулся.
— Это отвратительное маленькое страшилище…
Его рука остановилась над помойным ведром.
— То ты ошибаешься. Жестоко ошибаешься.
Мучная кукла дрожала в его кулаке. Помятая и растрепанная, она болталась над грудой недожеванных объедков, которые ученики, как обычно, выплюнули в ведро при входе в класс.
Глаза Саймона расширились от ужаса. Не мог же он бросить ее в это ведро. Конечно, не мог.
Но мистер Картрайт не только мог, но и сделал это.
В мгновение ока, одним из тех молниеносных движений, благодаря которым его до сих пор не выгнали из футбольной команды, Саймон перехватил бросок. Когда мистер Картрайт отпустил мешок и отвернулся, исполненный раздражения и отвращения, Саймон быстро поймал младенца, сообразив напоследок посильнее пнуть ведро ногой.
— Так-то! — довольно сказал мистер Картрайт, решив, что это кукла упала в помойное ведро. — А теперь попрошу всех выполнить одно задание.
Он подошел к доске и принялся писать на ней мелом. Саймон поспешно запихнул куклу к себе под свитер и обернулся к классу лицом. Казалось, никто не заметил ловкости его рук и ног. Отлично. Они, конечно, продолжали таращиться на него во все глаза. Но пока он плелся на место, никто не потянулся, чтобы ткнуть или выхватить предательски выпячивающий мешок. На данный момент кукла была в безопасности.
Саймон рухнул на стул и попытался сосредоточиться на словах мистера Картрайта.
— Я пишу имена, — продолжал он строго. — Имена тех, у кого в дневнике до сих пор есть пропуски. Мне все равно, найдете вы ваши записи, перепишете их заново или просто сочините, но каждый должен отчитаться за все восемнадцать дней.
