— Дай мне это клятое виски.
Бармен ухмыльнулся и заявил:
— Ты свое уже выпил. Больше чтоб здесь не появлялся.
Посетители хором заржали. Я вышел из паба, от души остались одни лохмотья. И вы не поверите, погода разгулялась, солнце стояло высоко и шпарило на всю катушку. Проходивший мимо мужчина заметил:
— Разве не чудесно жить?
Я не знал ответа. По крайней мере, такого ответа, для которого бы не требовались наручники.
Чистая ярость бывает двух видов. Бывает горячая, жгучая, захватывающая ярость, требующая стремительного действия. Немедленного уничтожения. Вторая возникает в более холодном месте. Зреет на льду, прячется, питается тихой ненавистью и ждет подходящего случая. Эта — самая смертельная.
Всю мою разудалую жизнь я страдал от ярости второго типа, причем с самыми тяжелыми последствиями. Я смотрел, как отражается в воде солнце, и погружался в эту ярость. Мое терпение никогда еще не было столь опасным. В таких случаях, чтобы помешивать варево в котелке, не выплескивая безумия, мой рассудок прибегает к мантре. Возникает ментальный барьер, и страсти остаются за ним. В мантре нет ни ритма, ни смысла. Мое подсознание выбрасывает наверх некий посторонний заслон, чтобы сохранить мою подвижность. Когда меня уволили из полицейских, я один раз сходил к психиатру и попытался все это ему объяснить.
Он сказал:
— Вы на грани патологического психоза.
Я глядел на психиатра минут пять, не меньше, затем сказал:
— Именно на это я и рассчитывал.
Он предложил назначить мне курс транквилизаторов, и я одарил его своей полицейской улыбкой, которая означала: «Следи за спиной».
Стоило мне свернуть от доков и направиться к Мерчант-роуд, как мантра проявила себя. Вот что сказал Ганнибал Лектор Кларисе Старлинг в подвале для безумных преступников:
Ты честолюбивая, суетливая, маленькая деревенщина. Твои глаза сияют подобно дешевым ботинкам, но у тебя есть вкус, немного, но есть.
Я повторял эти слова снова и снова и оказался у гостиницы раньше, чем ожидал. Подошел бездомный, и я механически протянул ему деньги. Он остался недоволен и спросил:
— А больше у тебя нет?
Я повернулся к нему, дотронулся до плеча и проговорил:
— У меня есть немного вкуса, немного, но есть.
Бездомный рванул так, будто перед ним распахнулись ворота ада.
В своем номере я, не раздеваясь, улегся на постель и закрыл глаза. Я не уснул, ничего похожего, я впал в бессознательное состояние, напоминавшее транс. Почти что кома. Я пролежал так до самого вечера. Когда я пришел в себя, страх ушел. Я ощутил гранитный комок там, где должно было бы быть сердце, и сказал:
— Шоу должно продолжаться.
Оливия в свою очередь наклонилась вперед и любовно похлопала его по бедру. «Ты знаешь, что у нас общего, милый? Мы оба ничтожества. Ничтожества в безудержном поиске ничтожества».
А. Алварез. «Охота»
~ ~ ~
Я пытался читать, сидя на постели, но не мог сосредоточиться и отложил книгу.
Я пошел в паб «У Нестора». Часовой был на месте. Он взглянул на меня и сказал:
— Поберегись.
Еще Часовой сделал невиданную вещь. Он отодвинулся, пересел, чтобы быть подальше от меня. Можно было только догадываться, какие враждебные флюиды от меня исходили.
— Как дела, Джек? — Это был Джефф.
Выражение его лица говорило: «Лучше бы мне не знать».
Я медленно улыбнулся:
— Лучше не бывает. Можно мне кое о чем попросить?
— Конечно… Кофе?
— Нет… не кофе… Мне бы большую рюмку «Джеймсона».
Джефф оглянулся, как будто кто-то мог прийти на помощь. Никто не пришел. Он спросил:
— Ты уверен, что это хорошая мысль?
— Джефф, я что-то пропустил? Готов поклясться, я попросил виски, твоим мнением я не интересовался.
Он вытер ладонью рот и произнес:
— Джек, я не могу.
Я уставился ему в глаза, немного выждал и сказал:
— Ты отказываешься меня обслужить?
— Будет тебе, Джек. Я твой друг. Не надо тебе это делать.
— Откуда, черт возьми, тебе знать, что мне надо, а что нет? Если я правильно помню, когда ты сорвался, я тебе мораль не читал.
Я повернулся, чтобы уйти, но Джефф меня окликнул:
— Джек, подожди. У Кэти есть для тебя новости.
Я крикнул через плечо:
— А у меня есть новости для Кэти. Пошло оно все куда подальше.
