— Лгун! Ты обманул! Лгун!
Пипин придержал свое двурогое неподалеку от Муца, строго посмотрел на великана, как бы желая заставить его замолчать, и надменно промолвил:
— Он свихнулся! Враги свели его с ума!
— Я свихнулся?! — оскорбленно спросил Муц. — Я-а-а?
Сегодня он впервые в своей жизни считал себя необычайно умным и серьезным, впервые он рассказывал лилипутам так умно, серьезно и воодушевленно — и, вдруг, свихнулся!!!
Муц был очень обижен, и, чтобы доказать, что он в полном рассудке, состроил умную, деловую мину. Затем он склонился над окружающими, поднял указательный палец и наставительно произнес:
— Погодите. Посмотрим, свихнулся я или говорю правду. Пипин! — И он повернулся к королю:
— Пипин, зачем вы начали войну? Знаешь ли ты про клад в Самоцветье? Можешь ли ты взглянуть мне прямо в глаза, Пипин? Прямо в глаза?
Нет, Пипин не смог этого сделать. Он стал моргать глазами, покраснел, побледнел и снова покраснел, быстро отвернул нос в сторону и смущенно, сконфуженно замигал, глядя куда-то поверх войска.
А Муц восторжествовал:
— Видите! У него совесть нечиста! Видите: он не может смотреть мне в глаза! Ах, как мы были глупы! Как глупы!
Он свирепо потер кулаком лоб.
— Глупы, как овечки! Из-за лжи мы пошли на войну! Из-за лжи мы должны были умирать! Видите: он не может взглянуть мне в глаза! Из-за лжи мы пошли на войну!
— Из за лжи! Из-за толстосумов! — пронеслось по рядам солдат, потому что от колдовства труб вестников не осталось ни следа. Они вспомнили убитых отцов, братьев, друзей и яростно сжали кулаки.
Пипин заскрежетал зубами, поднялся в седле и приказал:
— Смирно! Сабли наголо! Целься из винтовок!
Солдаты нерешительно переминались с ноги на ногу, колебались, но волшебная сила украшенных коронами пестрых мундиров победила. Всадники выхватили маленькие сабельки из ножен, пехота прицелилась из винтовок, а королевская гвардия выставила вперед пики.
Муц замер от изумления. Но Буц вдруг сделал свирепое лицо и пристально посмотрел на сверкающую королевскую корону.
Снова пропищал тонкий, пронзительный голосок:
— Лилипуты, защитите своего короля! Уберите сумасшедшего мятежника!
Снова заколебались лилипуты, но ни одна винтовка не выстрелила и ни одна сабля не поднялась. Волшебная сила пестрых мундиров отказалась служить. В первый раз она отказалась служить.
Офицеры побледнели. Покрасневшее лицо короля исказилось злобой, и он внезапно повернул корону так, что волшебный камень заискрился и покрыл его ослепительным неземным ореолом.
— Опять начинается колдовство! — шепнул Муц Буцу. И действительно, лилипуты пали ниц, трусливо поднялись, посмотрели на Муца дикими глазами и подняли оружие, как бы ожидая только сигнала к нападению.
Тут произошло нечто такое, от чего застыли в изумлении король, офицеры, лилипуты и сам Муц. Проворно, как кошка, спустился Буц с плеча великана на землю, вскочил на двурогое короля, сорвал с головы Пипина корону, швырнул ее наземь и ударил по ней своей дубинкой с такой силой, что сверкающие волшебные камни разлетелись вдребезги. А сама дубинка, с треском, сломалась, и в руках у Буца остался обломок…
Дубинка сломалась!
Буц большими, оторопелыми глазами недоуменно смотрел то на Муца, то на сломанную дубинку. А растерянные и потрясенные лилипуты смотрели на белоснежное двурогое… Они увидели на нем нечто совсем новое… На встревоженном, блеющем животном восседал уже не прежний, озаренный лучезарным ореолом, король, — на нем сидел согбенный лилипут, которого они видели впервые. Самый обыкновенный лилипут, с бездушным лицом и острым, плешивым, потешным, черепом понуро сидел в седле…
В продолжение нескольких секунд в лагере царила мертвая тишина, затем раздался взрыв хохота. Хохотал Муц, хохотал Буц, хохотали солдаты, и даже раненые весело кряхтели. Весь лагерь дрожал от тысячеголосого хохота.
Только офицеры были серьезны и бледны.
Они тревожно ходили между рядов лилипутов и пронзительно отдавали команду:
— Смирно! Стройся!
Увы! Разбитая волшебная корона валялась на земле, власть ярких королевских мундиров была сломлена и войско ревело, кукарекало, кричало и смеялось до слез, покатываясь при виде плешивого лилипута на белом двурогом.
