Крассид спрятал в бороде улыбку:
— Быть может, годы добавят тебе разума, сынок… хотя лично я не особенно на это надеюсь. Неужели ты не слыхал о том, как много лет назад военный предводитель одного из городов-государств Шема велел схватить и бросить в тюрьму какого-то северного варвара вроде того, что нынче пожаловал к нам? Так вот, тот малый сбежал, сколотил банду из беззаконных бродяг-зуагиров и вернулся назад, чтобы отомстить. Дикари штурмом взяли город, рубя налево и направо, с важных пленников живьем содрали на городской площади кожу, а затем сожгли все — кроме столба, на котором торчала голова того неразумного предводителя. Я думаю, наш друг сделан из такого же теста… Видишь ли, пока он один, он не доставит нам особых хлопот. А если он замышляет дурное — Пелиас живо разгадает его козни и примет меры, какие надлежит. Ну, дошло наконец?..
Конан хорошо знал, где жил чародей: в башне из золотистого камня у северной оконечности города. И он направил своего коня прямо туда, намереваясь перво-наперво свидеться с Пелиасом, а уж потом позаботиться об ужине и ночлеге. Каковы будут еда и ночлег, его заботило всего менее. Годы цивилизованной жизни не изменили его вкусов и не изнежили тела. Краюха хлеба, кусок мяса да кружка пенистого эля — вот все, что ему требовалось. А постель — если ничего лучшего не подвернется, он отлично выспится и на полу таверны…
Покои Пелиаса славились роскошью, но Конан не имел ни малейшего намерения оставаться у него на ночь. Больно уж много темных и безымянных созданий слонялось в темноте по дому волшебника…
Спереди вдруг послышалась приглушенная ругань, потом жалобный крик. По правую руку с треском растворилась дверь, и на улицу опрометью выскочила девушка. Споткнулась и растянулась в пыли.
Конан натянул поводья. Девчонка была сложена не хуже гурий, что населяют рай приверженцев Эрлика. Конан мигом оценил ее красоту, поскольку простое платьице девушки было изорвано в клочья и мало что прикрывало. Вот она отбросила с лица спутанные пряди иссиня-черных волос и с ужасом оглянулась на захлопнувшуюся дверь. Потом огромные глаза обратились на Конана, неподвижно сидевшего на коне. Испуганным жестом девушка прижала ладони ко рту…
— Что стряслось, малышка? — грубовато спросил киммериец, наклоняясь с седла. — Никак любовник поколотил?
Гибким движением девушка поднялась на ноги.
— Там… два пьяных солдата… хотели меня… обесчестить… Я пришла купить вина для отца, а они и деньги у меня отняли…
— Так, — сказал Конан, соскакивая с седла, и его глаза угрюмо сверкнули. У варвара были свои понятия о чести. В частности, он не выносил мужчин, способных применить к женщине силу. — Вот что, девочка, — продолжал он. — Я думаю, не помешало бы разок-другой дернуть их за бороды. Иди вперед, откроешь мне дверь. Там никого больше нет, кроме них?
Она кивнула, подарив ему взгляд, полный ужаса и надежды, и пошла с ним обратно к таверне. Чуть помедлила в нерешительности — и распахнула дверь. Два широких шага — и Конан оказался внутри. И услышал, как щелкнул дверной замок у него за спиной.
А перед ним… ничего похожего на то, что он ожидал. Никаких пьяных солдат, которых он легко вразумил бы одним кулаком. Прижавшись к стенам, перед ним стояло семеро вооруженных людей, и в руках у них поблескивали наготове мечи и кинжалы. Не теряя даром ни мгновения, они кинулись к Конану. В их глазах горела яростная решимость: убить!..
Цивилизованный человек, пожалуй, замер бы от неожиданности и был бы тотчас заколот. Гиганта киммерийца застать врасплох было трудней. Первобытный нюх на опасность предостерег его еще на пороге, и закаленное тело отреагировало молниеносно.
Вытаскивать громадный меч не было времени: не успеет он его обнажить, как они налетят на него, точно стая волков. Нет, единственный шанс на спасение заключался в стремительной атаке. Любой ценой следовало ошеломить и смутить соперников прежде, чем они успеют взять его в кольцо…
Могучий пинок — и под ноги троим нападавшим полетела скамья. Они грохнулись на пол, послышался лязг металла, сдавленные проклятия. Конан увернулся от свистнувшего над головой клинка. Его тяжелый кулак обрушился врагу прямо в лицо, раздробив кости и отшвырнув его навстречу троим оставшимся.
