Ходили также слухи, будто отправляют туда и жрецов, уличенных в преступных намерениях или деяниях.
Жарль старался не думать о своем ужасном невезении: Иерархия схватила его как раз в тот момент, когда он уже решил вступить в контакт с Новым Ведьмовством.
Не исключено, Иерархия знала, что он скрывается у матери Джуди.
Или мать Джуди предала его? А может, кто-то из Нового Ведьмовства, даже сам Черный Человек? Нет, он не должен допускать таких возможностей! Жарль уже сделал вывод для себя: новые ведьмы на стороне добра, они представляют собой силы, с которыми он решил войти в союз.
Один из сопровождающих его деканов заговорил. Жарль знал, что оба — подчиненные Дета.
— Интересно, каким он станет, когда его поднимут отсюда?
Его компаньона данный вопрос не интересовал.
— Кто его знает? Я наблюдал многих таких, все были разные. Но в одном я уверен: Брат Домас не против заполучить этого человека. Домас всегда радуется, когда к нему приводят кого-то новенького.
— Да, старый проказник!
Они подошли к открытой двери. Оттуда пахнуло запахом химической лаборатории, но, помимо этого, Жарль ощутил различные излучения, действующие на нервную систему. Как призрачные руки, они ощупывали его, проверяли его эмоции — тревожили, возбуждали, успокаивали, приводили в ярость.
Жарль осмотрел комнату. Первое, что ему бросилось в глаза, — кресло с ремнями. Это плохо. Но механизм и инструменты предназначены для психологических исследований. Это хорошо.
— Правильно, тебе нечего беспокоиться. Мы не будем мучить тебя физически. А что касается психологических пыток — так это только эксперименты.
Какой странный голос — в нем отсутствовала индивидуальность.
Голос человеческий, но без эмоций. Как будто на ленту записали множество человеческих голосов, произносящих одни и те же слова.
Глаза Жарля нашли того, кто говорил с ним. Приземистый толстый жрец, грязная, в пятнах мантия которого украшена изображением человеческого мозга. Эмблема Шестого Круга.
Жарль поднял глаза, взглянув на его лица Странно, его лицо, как и голос, тоже было каким-то обобщенным, несмотря на индивидуальные черты: двойной подбородок, толстые губы, редкие брови. Словно с помощью солидографа на одно лицо спроецировали черты множества лиц, окончательно уничтожив всякую индивидуальность.
Если что и имело индивидуальность, так это глаза. Они смотрели на Жарля жадно, почти с любовью, будто он — самая интересная вещь на свете, конечно, не потому, что он Армон Жарль, а потому, что он человек.
Эти глаза так заворожили Жарля, что он с трудом оторвался от них и посмотрел на невысокого человека в черном. Странно, как это он не заметил его сразу. Ведь это был Дет.
— Вот мы и доставили его для тебя, брат Домас, — сказал Дет. — И Его Высокопреосвященство Гонифаций просил предупредить тебя: этот человек не должен сойти с ума. Он нам слишком дорого достался. Учти это пожелание, иначе тебя ждут неприятности.
Не отводя глаз от Жарля, Домас быстро ответил:
— Не нужно меня пугать, маленький человек. Ты прекрасно знаешь, что мои методы чисто эмпирические и результаты непредсказуемы. Если человек сойдет с ума, значит, так и будет. Я не могу ничего гарантировать.
— Я тебя предупредил, — повторил Дет.
* * *
Брат Домас приблизился к Жарлю, двигаясь удивительно легко для своей комплекции.
— Я изучил твое лицо и личное дело, прослушал твою речь на Большой Площади, — он кивком показал на солидограф, но глаза его не отрывались от Жарля. — Ты идеалист, очень интересный идеалист.
Его манера разговора напоминала тон хирурга, обсуждающего необычный случай.
— Я оставлю вас, — сказал Дет, — и проинформирую архиепископа, что ты намереваешься просто проводить эксперименты.
Брат Домас посмотрел на него:
— А твой мозг тоже интересует меня. Я бы с удовольствием запустил в него свои пальцы.
Лицо Дета застыло.
— Маски, маски? — проговорил Домас. — Разве ты не знаешь, что я лучше всех людей умею скрывать свои мысли?
Дет быстро вышел из комнаты в сопровождении деканов.
И снова глаза Домаса устремились на Жарля. Теперь они пристально изучали его, стараясь проникнуть прямо в мозг.
