Карриг откатился в сторону и прошептал сладкие слова ей на ухо.
— Mae fy dduwies. Fy frenhines. Byddaf yn addoli chi dragwyddoldeb yn y gorffennol.[2]
Он назвал ее богиней. Своей царицей. Он поклялся поклоняться ей вечно и дальше. Красивые слова преданности. Но не то, что она хотела услышать. Ни от него она хотела их услышать.
Она не думала ни о ком, кроме оборотня, в течение нескольких месяцев.
Даже сейчас он преследовал ее мысли. Пронзительные серые глаза, светло-каштановые волосы с золотыми прожилками, острые скулы и крепкая челюсть. Он был идеальным мужчиной, которого она когда-либо видела. Но Шивон знала много похожих мужчин. Один лежал рядом с ней, нежно прослеживая ленивый узор пальцами на голом животе. Оборотень вызывал в ней что-то такое, чего она никогда не чувствовала раньше. Голод, который оставил ее пустой и разочарованной. Потребность, которая ослабляла ее. Слабость была той вещью, которую Шивон не могла себе позволить.
Она лежала неподвижно, пока тело Каррига расслабленно засыпало рядом с ней. Она выскользнула из-под его руки и понеслась голой через комнаты и коридоры заброшенного здания, которое приютило ее ковен. Никогда в жизни она не знала стыда. Смущения. Ее мать научила ее быть сильной, черпать силу из того, что другие считали позорным. И от своего отца она научилась безжалостности. Преданность ее ковена была абсолютной. Она ходила по комнатам не просто как королева, а как императрица, и ее подданные опускали глаза в ее присутствии.
Оборотень никогда не опускал глаза. Его открытый взгляд пронзал ее грудь и оставлял ее бездыханной и дрожащей. Каково было овладеть таким мужчиной? Сломать его. Сделать его своим.
Звук шагов босых ног Шивон разносился эхом по полу, когда она завернула за угол в комнату, отведенную для ее сокровищ. Она пробралась по темному коридору, ее зрение обострилось даже при отсутствии света. Зачем ей еще нужны вампирские чувства, как не быть сильной? Видеть в темноте. Чуять врагов. Почему она должна утратить душу, чтобы укрепить силу, и передать эту силу своему ковену? И зачем нужно становиться рабыней другому, чтобы вернуть свою душу из забвения?
В глубине комнаты, она нашла свой приз. Кончиками пальцев она отследила замысловатые узоры, старше самого старого вампира в мире. Гроб Сета действительно был бесценной безделушкой. Созданный Богом и зачарованный колдуном. Он был источником, из которого они все произошли. Ну, если верить легендам. Неужели Ронан действительно доверил ей такую реликвию?
Реальный вопрос: было ли что-нибудь, чего бы он не сделал, чтобы обеспечить будущее с своей привязанной парой?
С тех пор, как оборотень начал преследовать ее, она едва ли уделила Ронану мимолетную мысль. Со временем она могла бы освободить его от клятвы крови, не требуя ничего взамен. Но его невыносимая, эта биологическая и духовная связь с ведьмой, побудила Ронана отказаться от главного приза. Шивон надеялась, что она никогда не будет разделять такую связь. Где-то на задворках ее разума резануло предупреждение. Если бы она не действовала осторожно там, где было связано с оборотнем, она могла потерять себя, со связью или без.
Боги, он был великолепным мужчиной.
Под ее кончиками пальцев гроб пульсировал, будто с собственным сердцебиением. То, что Михаил удерживал Шелль вдали от нее, было достаточным доказательством его силы. Шивон никогда не хотела так сильно уничтожить что-либо за все время своего существования.
Ее грудь вздымалась, когда в голове всплывали неприятные воспоминания. Как каждый переносил Коллектив, когда ее собственных личных мыслей было достаточно, чтобы унизить ее? Страх не был эмоцией, которую Шивон могла себе позволить, и все же он выбивал воздух из ее легких и охлаждал кровь, пока та не стала двигаться по венам, как льдина в зимней реке. Враг, которого она едва помнила, охотился на нее, и не без причины. Без сомнений, он будет искать ее вечно, чтобы впиться когтями.
Но он никогда ее не найдет. Не осталось ничего, что связывало бы ее с именем отца. Ничто не связывало ее с той жизнью, которая рухнула много веков назад, когда она была слишком молода, чтобы понять последствия своих действий. Даже сейчас, на протяжении веков, крики матери преследовали ее.
