Звонарев резко рванулся и медленно опустился на сиденье.
— Сережка, Сережка! — тревожно закричал Гурьев, но телефон молчал.
Шедший впереди «Черноморец» лег на крыло и быстро скользнул вниз — вовремя! Небо в этом месте вспыхнуло, закипев клубком взрывов. Эскадрилья и дирижабли, столкнувшись искрили вспышками, точно два полюса мощной батареи.
Ррр… ррр… злобно трещало небо, покрывая рев моторов.
Здинь… пак… со звоном рвались пули, ударяя в алюминиевую обшивку.
Прожектор! Дуло Гочкиса два раза плюнуло свинцом навстречу голубому столбу. Третий раз Ключенко не успел. Под самым крылом с грохотом лопнуло небо. Точно из горна печи, обжигая замерзшее тело, дунул горячий воздух, перевернув тяжелую машину, как щепку.
Мелькнул сереющий горизонт. Грудные ремни больно впились.
Только на секунду растерялся Гурьев. Почувствовав знакомое положение ремней, центробежную силу верчения, он сообразил, что случилось. Штопор!
Раз! — замолчали выключенные моторы, два! — верчение прекратилось, засвистал, усиливаясь, ветер. Падали камнем, набирая скорость. Три! — точно пробка из воды, на секунду плотно прижав к сиденью, выскочила машина из бездны. 1 1/2 километра в 16 секунд. Сразу заметно потеплело кругом.
Исчезло ощущение боли в висках и рези в горле.
— Павел, управление не перебили? — первым тревожным вопросом закричал Ключенко.
— А как Звонарев? Убит? Может быть, ранен? Тогда спустимся, а то замерзнет?
— Пошли вперед, — вдруг тихо отозвалась трубка Звонарева, — я ранен, перебита рука, но с пулеметом справлюсь.
— Вызовем начальника, как прикажет, — заколебался Гурьев. — Подождем.
Аппарат Ключенко заработал, давая позывные «Черноморца».
Бой наверху продолжался. Уже три темных массы сбитых, изуродованных машин пронеслись мимо них, со свистом рассекая воздух.
— Павлик, пошли туда, не могу, — болезненно кричал Звонарев, — вон еще падает.
На этот раз не падал, а быстро спускался маленький дирижабль мягкого типа. Снаряд, очевидно, пробил несколько камер.
— А ну, посветим, будет работа, — резко крикнул в телефон Звонарев и включил ручной прожектор.
В мигающем свете на желтой оболочке заметались окоченевшие фигурки людей, цеплявшихся за тросы и петли.
— Крой, ребята! — диким, режущим голосом завопил Звонарев.
Бах, бах! — рычит Гочкис. Та-та-та-та! — трещит пулемет Звонарева.
Резкий поворот на месте, машина ложится почти на крыло и снова враг перед носом. Снова тявкает пушка и трещит пулемет. На этот раз удачнее. Пулемет срезает целую гирлянду людей, уцепившихся за тросы.
Огонь ручных пулеметиков и револьверов, которым хотят защититься обреченные, не страшен бронированному «Каспию».
Не третий, так четвертый разворот будет последним…
Ключенко опережает Звонарева.
Хлоп!
Зажигательный снаряд с треском разрывает оболочку дирижабля и разрывается внутри. Громадный столб пламени вырывается наружу, слизывая прижавшихся людей.
Гурьев смотрит на часы. 40 минут второго. Неужели всего 36 минут назад Ключенко крикнул: «Неприятель открыт!» Но долго думать не приходится.
— Павел! Пашка! — неистово кричал Ключенко, — направо в три гондолы флагман. Пикируй, подожжем.
Флагман польского флота, сам «Маршал Пилсудский» — находился под ними. Ошибки быть не может. Гурьев сразу узнал его по фотографиям.
Не принимая участия в битве, он висит в центре, защищенный цепью дирижаблей и отрядом самолетов сверху.
Камнем падая на «Пилсудского», повел машину Гурьев.
Снаряд Гочкиса пробивает стену средней моторной гондолы, огонь взрыва виден сквозь стекла. Моторы на полутакте обрывают работу.
Навстречу несутся потоки свинца. Весь правый борт «Пилсудского» замигал линиями вспышки.
«Каспий» еще раз проносится над чудовищем. Ключенко, наклонившись, выкидывает ему на спину 35 килограммов тротила в жестяной оболочке.
Попав в заднюю кабину, снаряд проходит насквозь, не взорвавшись, разметав в щепы динамо и электроприборы. Вся внутренность корабля моментально погружается в тьму.
— Пашка, верти! Верти! — исступленно кричит Ключенко, запихивая новый снаряд.
Нет, не слушается машина. Левый мотор неисправен. Стрелка счетчика оборотов поползла вверх, прыгая, как шальная. В чем дело? Температура воды поднялась до 150°. Гурьев вытянул радиатор под поток воздуха до конца, но температура не падает, зато быстро падает уровень воды в водомерном стекле. Идти в бой с неисправным мотором — верная гибель; через две минуты он станет.
