Общий результат научной работы достигался путем синтеза гуманитарного и анатомического знания о знаменитостях, «мозг которых сохраняется и изучается в Пантеоне»: «Детально разработанные характеристики необходимы для сопоставления особенностей в строении мозга и результатов творческой жизнедеятельности изучаемых лиц».
В отличие от исследовательского отдела, работа которого осуществляется незримо для постороннего глаза, музейный отдел занимается широкой пропагандой и популяризацией того, что сделано в исследовательском отделе: «Музей открыт для посетителей. В музее должны даваться пояснения особенностей строения мозга помещенных в Пантеоне лиц, на основании результатов изучения». Демонстрируются экспонаты музея следующим образом: «Каждому из умерших выдающихся деятелей в области науки, искусства и общественной жизни в музее Пантеона отводится витрина, в которой помещается препарат мозга, гипсовый слепок мозга, гипсовая маска, портрет, биография и др. материалы к характеристике творческой деятельности и др.». Здесь необходимы были всего четыре ставки: хранитель музея, ученый секретарь, скульптор-художник и препаратор.
Смертность гениев в «наш бурный период пламенной работы над строительством СССР» ожидалась немалая. В Пантеоне должно было быть единовременно изготовлено "30 витрин, специально приспособленных для индивидуального хранения мозгов" – по 300 рублей каждая. Только в 1927/1928 году планировались расходы "на 15 музейных мозговых препаратов", из которых десять предполагалось подвергнуть "микроскопической обработке <…> Из расчета 600 рублей за мозг".
Бехтерев заверял, что «по мере получения мозга и другого материала лиц, проявивших себя в различных областях науки, искусства и общественной жизни, Пантеон при наличии правильно организованной научной работы внесет ценнейший вклад в изучение одаренности». Однако из сказанного со всей очевидностью явствовало, что никакого «ценнейшего вклада в изучение одаренности» не произойдет, если не будет в законодательном порядке налажена поставка основного материала для анализа – гениальных мозгов.
А потому при Пантеоне должен быть Комитет, обладающий правом «на вскрытие и получение мозга выдающихся личностей», где бы они ни проживали, а при Комитете – штат эмиссаров, своеобразных «охотников за мозгами»: «В различных местах СССР, в частности в университетских городах, должны иметься представители Комитета (преимущественно из состава профессоров – анатомов и патологоанатомов), которым должны быть предоставлены по месту их жительства полномочия на производство вскрытий и отправки мозга в адрес Психоневрологической Академии». Только таким насильственным образом можно было преодолеть предрассудки семьи и близких покойного.
Если в статье «Известий» мысль о необходимости Комитета, полномочного органа по национализации выдающихся мозгов, Бехтерев приберег под конец, то в документах, направленных в ЦИК СССР, эта мысль вынесена в начало, идет под номером первым. В смету «единовременных расходов по предварительному оборудованию Пантеона СССР» сразу же закладываются "принадлежности для пересылки мозгов из других городов: 50 специально изготовленных ящиков + вата + формалин + перевозка по 50 рублей". Всего – 2500 рублей, то есть не на 15, не на 30, а уже на полсотни мозгов…
Очевидно, Бехтереву удалось заинтересовать своим предложением правительство. Трудно сказать, что сыграло наибольшую роль – научные доводы или близящийся десятилетний юбилей Октябрьской революции. Но вскоре делу был дан ход. Уже в конце июля на основе отправленных Бехтеревым материалов было составлено доброжелательное «заключение по вопросу о создании Пантеона Союза СССР»: предлагали только «предварительно постановке вопроса на Президиуме ЦИК Союза ССР» заручиться отзывами Академии наук Союза ССР, Комитета по заведованию учеными и учебными учреждениями ЦИК Союза ССР, "а в связи с тем, что создание Пантеона связывается с 10-летием Октябрьской революции, и Комиссии Президиума ЦИК Союза ССР по организации празднования 10-летия Октябрьской революции".
