Маленькие глазки Пальса вдруг остановились на сигарах.
— Угощайтесь, — сказал я.
Его лежавшая на подлокотнике рука стремительно выпрямилась и цепким движением схватила одну из них. До сих пор он не проявлял никаких эмоций.
— Кубинские, лучшего сорта! — восхищенно воскликнул Пальс, — За такие не жалко отдавать по доллару за штуку.
Закурив, он вернулся к теме нашего разговора.
— Но вот, предположим, среди двенадцати судей, слушающих дело Хиндса, не окажется ни одного человека из моего списка. Готовы ли вы в таком случае пойти на дополнительные расходы?
— Полагаю, сначала мне придется поговорить с мистером Фаллером, — ответил я.
Пальс поджал губы. Затем вздохнул.
— Видите ли, ваш адвокат — слишком заметная фигура. Едва ли он сможет сыграть решающую роль в этом деле. Поэтому я советую вам рассчитывать только на меня.
Итак, Фаллер пожелал остаться в стороне и ничего не знать о готовящемся подкупе судей.
— Мой гонорар — пять тысяч долларов. И, учтите, я не ручаюсь за решение суда, а делаю то, что в моих силах, — выпустив густое облако табачного дыма, добавил Пальс.
Меня не очень беспокоило, сколько денег перекочует со счета Донована в карман Пальса, — мне хотелось, чтобы на этой неподвижной мясистой харе еще раз отразились какие-нибудь человеческие эмоции.
— Вы просите пять тысяч долларов и не даете никаких гарантий? — спросил я.
Пальс флегматично пожал плечами.
— Против Хиндса собраны серьезные улики, и его обвиняют в самом серьезном из преступлений — умышленном убийстве, совершенном с особой жестокостью, при многих отягчающих обстоятельствах. С точки зрения прокурора здесь и думать нечего. Кирилл Хиндс никогда не работал, все время проводил с сомнительными компаниями. Он занимал деньги у кого попало и воровал их у своей матери, мывшей полы в «Билтмор-отеле». И наконец эта ужасная смерть!.. Думаю, на этот раз обвинению не придется сгущать краски, призывая суд приговорить его к смертной казни.
— А, кстати, почему он убил ее? — поинтересовался я.
Мой вопрос, казалось, не удивил Пальса.
— Вероятно, вам это известно лучше, чем мне, — иначе меня бы здесь не было. Насколько я знаю, Хиндс в очередной раз украл у нее деньги, а потом испугался, что она обратится в полицию. Дело в том, что эти деньги несчастная женщина откладывала на свои похороны. Как известно, многие люди, всю жизнь прожившие в нужде, желают найти достойное место на кладбище… Может быть, она и не стала бы поднимать шума — кто знает? — но Хиндс решил опередить события и подстерег ее у выхода из отеля. А потом дважды проехался по ней на автомобиле, купленном на ее же деньги. Во всяком случае, именно так скажет прокурор. Умышленный наезд с целью убийства.
Пальс затушил сигару и поднялся на ноги.
— За такое дело можно было бы взять и сорок тысяч долларов, — пробормотал он.
Я проводил его до двери.
— Желаете получить наличными? — спросил я.
— Разумеется, — ответил он.
Уже переступив порог, он вдруг остановился и пристально посмотрел на меня.
— Скажите — он ваш сын?
— Неужели я выгляжу таким стариком? — улыбнулся я.
На лице Пальса появилось какое-то странное испуганное выражение.
— Да, так мне показалось — всего минуту назад.
Сначала я опешил. Потом, закрыв дверь, лег на постель и не вставал до самого вечера.
13 декабря
Утром я съездил в клинику, с меня сняли гипс.
Иные актеры, чтобы свободнее чувствовать себя на сцене, весь день ходят с гирями, привязанными к рукам и ногам. Когда перед выступлением они сбрасывают эту ношу, у них появляется такое же ощущение полета, свободного парения в воздухе, какое я испытал, избавившись от своего двадцатифунтового панциря.
На мое прекрасное настроение повлияло и то, что меня наконец-то перестала донимать эта бестолковая фраза: «Во мгле без проблеска зари…»
Я принял ванну и впервые за прошедшие недели надел старый, сшитый по моему размеру костюм.
В кармане пиджака лежал ключ, который Стернли отдал мне перед отъездом. Я повертел его в руках и поехал в Коммерческий банк Калифорнии. Увидев меня, усатый кассир скрылся за боковой дверью и через минуту вернулся вместе с управляющим.
