Особая линия
Питер Моллой настоял, чтобы в комнату Дины была проведена собственная телефонная линия. Случилось это после того, как он однажды всю ночь не мог добиться, чтобы Дину позвали к аппарату, обслуживающему все женское общежитие. Моллой предупредил дочь, что этот номер подключен к абонентской сети только ради их личного удобства и его никому не следует давать, особенно девицам, населяющим общежитие. Разве что Адриена в случае крайней необходимости может им воспользоваться.
Из столбняка Дину вывел резкий телефонный звонок.
– Да, папочка, – сняв трубку, машинально сказала она. Взгляд ее еще был направлен на Джошуа. Тот решил, что наступил подходящий момент удалиться, и стал энергично одеваться – джинсы, ковбойские сапоги, рубашка и ветровка быстро оказались на своем хозяине.
– Боже мой! – вскрикнула Дина и схватилась рукой за спинку стула. – Нет!
Джошуа обернулся на ее возглас, уже держась за ручку двери, не скрывая неприязненного выражения.
– Характер характером, а я должен идти, – заявил он.
Дина не обратила на его слова никакого внимания. Она судорожно вцепилась в телефонную трубку и вдруг зарыдала.
– Да, да… поездом. Нет, теперь же. Выезжаю немедленно.
– Дина, что, в конце концов, происходит? – осторожно спросил Джошуа.
Девушка положила трубку и, достав бумажный носовой платок, вытирая с щек слезы, ответила:
– С папой несчастье… Обширный инфаркт.
– Ну, в 1990 году хорошей новостью можно считать то, что подобные случаи не всегда кончаются фатально.
Она всхлипнула:
– На этот раз фатально! – Дина, рыдая, бросилась на кровать.
Джошуа тихо присвистнул.
– Умер?
– Да! – крикнула Дина, уткнувшись лицом в подушку. – Да, умер! Умер, умер, умер!..
Она выкрикивала это снова и снова.
– Эй, ну нельзя же так. – Джошуа оторвался от двери, приблизился к кровати. – Ну-ка, вздохни поглубже. Расслабься! Не надо так переживать… Стоит ли гробить жизнь в погоне за деньгами? – тихо спросил он самого себя.
Дина тихо всхлипывала, прижав к себе подушку и раскачиваясь на кровати из стороны в сторону.
– Что я теперь буду делать? У меня никого не осталось.
– Погоди минутку, а что случилось с твоей матерью? – растерялся он. – Она тоже умерла?
– Нет, – прошептала Дина, отбросив подушку в сторону.
– Значит, у тебя кто-то есть?
– Нет, никого не осталось. – Она заплакала еще горше.
Но больше всего поразило Дину в этот момент то, что вдруг разрыв с матерью предстал перед ней гораздо более трагичным событием, чем потеря отца.
Все это было слишком сложно для Джошуа Московица, который гордился своим умением быстро вникать в суть вещей и разбираться в человеческих отношениях, распутывать самый запутанный сценарий, способностью найти скрытый подтекст в любом советском фильме, разбираемом в студенческой аудитории, который помнил любой персонаж из любого романа Достоевского и цитировал его слова, не заглядывая в книгу.
– Если твоя мать жива, тогда что означают твои слезы и жалобы на то, что ты осталась одна?
– Она живет в Париже, – ответила Дина голосом, полным страдания. – Мы не виделись и не разговаривали целых два года.
Джошуа развел руками:
– Сладкая жизнь! Богатые липнут к ней, как мухи к липкой бумаге, – презрительно сказал он, – они забывают при этом обо всем, даже о собственных детях!
– Какая сладкая жизнь? Моя мать не из богатых. Она зарабатывает на жизнь нелегким трудом – фотографа. Я сама не захотела жить с ней.
– Почему?
– Я решила остаться с отцом… – резко сказала Дина, желая прекратить разговор на эту тему.
– Ну, о нем я наслышан. Он глаз с тебя не спускал.
Дина взглянула на Джошуа, понимая, что он не прав. И в то же мгновение в памяти всплыли события двухлетней давности – тот вечер, накануне ее шестнадцатилетия, когда отец взял Дину с собой в ресторан и там дал прочитать письмо. То, что она узнала из этих строк о своей матери, потрясло Дину. Это письмо отец написал скорее для себя, хотя оно было обращено к ней.
Питер Моллой был слишком расчетлив и умен, чтобы создать у дочери иллюзию, будто он обеспечил ее мать материально после развода. Нехватка денег могла здорово испортить ей жизнь, размышляла Дина, – именно такая перспектива ждала ее, останься она с матерью. Питер Моллой всю свою любовь и заботу обратил на дочь, совершенно не интересуясь судьбой бывшей жены. Дина была предана отцу и благодарна за его отношение к ней.
