— Смотри, как играют их глазки!
— Раз это благословил Старец, все в порядке, — ответил я.
Старец всегда был весь внимание. Он сказал брату:
— Ешь и не болтай. Мы едим макароны с мясом.
А тот снова:
— Ефрем, смотри, какие у них головки!
— Отче, если ты еще раз это скажешь, то складывай вещи и убирайся!
Тот остолбенел.
— Ефрем, ешь спокойно, все в порядке.
Я видел гусениц, но, однако, ел. А брату этому позже сказал:
— Разве говорят такое в присутствии Старца?
Старец учил, что, когда мы с терпением переносим лишения, тогда приходит благословение от Бога.
Однажды отец Арсений сказал:
— Эта рыба — как трава.
А Старец ему ответил:
— Все, что Бог нам дал, — хорошо. Мы заплатим за твой ропот, Арсений.
И действительно, наступил голод.
Этот разговор со Старцем произошел в Неделю Сыропустную. Я готовился к первой для меня здесь Великой Четыредесятнице. Старец мне сказал:
— Иди сюда, недотепа! Ты знаешь, что начинается пост?
— Да, Старче, знаю, с завтрашнего дня.
— Ты в курсе, что значит Великая Четыредесятница здесь, на Святой Горе?
— Нет, Старче, но все буду исполнять.
— Выдюжишь?
Я, хоть еле ноги таскал, ответил ему:
— Вашими молитвами. Когда я был в миру, я постился вместе с матерью.
Действительно, ее пример всегда помогал мне в посте, бдении, слезах и плаче. Эта праведная женщина постилась три раза в неделю без растительного масла, принимая пищу только после девятого часа. А по вечерам, часами, на коленях, в темноте с зажженной лампадкой, она молилась, плакала и рыдала, живя при этом в миру, с мужем и детьми.
— Оставь ты свой мир, несчастный! Здесь-то что ты будешь делать? Здесь придется делать не то же самое, что ты делал там. Ты будешь поститься не так, как в Волосе.
— Как бы ни было, меня это не пугает.
— Здесь не будет приготовленной еды, не будет хлеба, здесь только сухари по субботам и воскресеньям. Здесь только мучная болтушка, и больше ничего.
— Пусть будет мучная болтушка!
— Да, и двойное правило, двойные обязанности, более продолжительное бдение. Первые три дня мы совсем не будем есть. Затем у тебя будет двадцать пять драми [34] муки в день, с водой, без сахара, только с солью. Мы будем есть раз в сутки, и только по субботам и воскресеньям будут сухари. Но и сухарей будет не сколько хочешь, а ограниченное количество.
— Я не боюсь.
— Ладно, посмотрю на тебя, не окажется ли это только словами.
Итак, мы начали. Еды — никакой, о готовке и речи не было.
А днем — очень тяжелая работа. Все это, безусловно, доставляло нам душевную пользу. А я был такой, что пальцем тронь — упаду. Дунь на меня — и полечу кувырком. Но я, беря пример со Старца, постился без всяких проблем.
И, по милости Божией, у нас среди камней, на скалах, выросла какая-то травка, очень аппетитная на вид. Старец повелел:
— Нарвите этой травы, которую послал нам Бог.
Но так как она была горькая, он ее варил, обваливал в муке и говорил:
— Будешь это есть всю неделю.
В первый день эта еда была свежей. На второй день мы ее положили в алюминиевую кастрюлю в подпол. На третий — она забродила. Когда я ее разогревал, она пенилась. Эта трава прокисла, потому что уже стояла жаркая погода. Старец говорил:
— Пенится-перепенится! Ты это съешь!
И я это ел.
Каждый день мы служили Преждеосвященную. Заготавливали два Агнца в субботу и три в воскресенье. Служили пять Преждеосвященных, чтобы причащаться каждый день.
А по ночам совершали бдение, тянули четки, выходили во двор, так как ночи были теплыми. Я — у своей каливы, другие — у своих, с большими четками-трехсотницами.
Старец, видя, насколько я юн, подумал: «Он, должно быть, голоден». Подозвал меня и сказал:
— Малой! Смотри, послезавтра у нас Торжество Православия. Мы поедим немного маслица. Так что имей в виду и подготовься к празднику. Затем, в третье воскресенье — поклонение Кресту. Значит, уже приближаемся. И тогда мы поедим немного масла. Затем наступает Лазарева Суббота — первое Воскресение. [35] Ну а затем уже скоро Великий Четверг, когда мы будем красить яйца. А после этого уже Великая Суббота, когда мы опять причастимся. А затем и Пасха — будем тогда биться яйцами.
