Мы вошли в Москву 14 сентября 1812 года и оставили город 19 октября. Во время взятия Москвы у нас было 90 000 воинов и 20 000 раненых, а во время отступления 100000 воинов и 1 200 раненых.
23 октября наш штаб был уже в Боровске, а 24 император остановился на окраине села Городиня, в полумиле от Малоярославца, в ветхой и заплесневелой от сырости деревянной избушке ткача. Здесь, однако, долго оставаться не имело смысла, потому что казаки постоянно атаковали нас. Безопасность Его величества взял на себя генерал Рапп, который с обнаженной шпагой ни на шаг не отходил от него.
26 октября началось всеобщее отступление. 28 октября мы добрались до Можайска, в нескольких милях от которого протекала река Колоча. Чуть подальше, в селе Колатском, находился большой монастырь, превращенный в госпиталь. Вечером того же дня императорская гвардия подошла к Гжатску, а еще через два дня- к Вязьме. 6 ноября стоял ужасный мороз. Наше поражение ни у кого больше не вызывало сомнений. От Гжатска до Михайловского, деревни между Дорогобужем и Смоленском, ничего примечательного не произошло. Наши уже бросали оружие и боеприпасы.
3-е и 4-ое ноября император провел в Славкове, 5-ое — в Дорогобуже, 6-ое — на высотах Михайловского, где он узнал о заговоре какого-то генерала в Париже. Бонапарт ничего на это не сказал, но сразу же вошел в огороженную бревенчатой изгородью хижину, превращенную в почтовую станцию, 9-го ноября мы были в Смоленске. Наполеон заперся в доме, находящемся на Новой площади, и вышел оттуда только 14-го, чтобы продолжить отступление. Чувствовался огромный недостаток во всем. В пять часов утра 14-го ноября императорская гвардия оставила Смоленск. Прошли пять миль и дошли до Каретной, еще столько же — и Красное. Еще через четыре мили перед нами раскинулся Лиади.
В двух милях правее нашей дороги протекала река Бористена. В Каретной император приютился в убогой хижине, 17-го ноября, когда мы вошли в Лиади, поле битвы было всего в четырех милях от нас. На следующий день мы были уже за пределами собственно России. 19-го ноября мы оказались в деревянном городе Домбровне, 20-го в Орше. Потом была река Днепр. Из Орши поехали в Борисов, 22-го и 23-го Наполеон был в Толчино, недалеко от Березины. 23-го мы перебрались в Студенку, чтобы перейти реку. Нам удалось это 27-го. Император со своими запасными войсками расположился в Брылово. 29-го мы оставили берега Березины, вошли в Камень, 30-го — в Плезеньки, а 3-го декабря — в Молодечно. Здесь и вынес Наполеон свое окончательное решение вернуться в Париж.
На следующий день после переправы через Березину в Плезеньки, 30-го ноября, Бонапарту захотелось пообедать, но оказалось, что солдаты разграбили весь императорский запас провианта, который везли следовавшие за нами три мула. На двух мулах, в привязанных к седлам корзинах, был хлеб, вино, сухари и прочая еда, а на третьем была завернутая в матрац узкая складная кровать, которую мы раскрывали там, где император решал переночевать.
Голодные и измученные от непрерывного отступления солдаты заметили небольшой караван мулов, который всегда сопровождали три жандарма и двое ответственных за питание. Вначале солдаты только бросали жадные взгляды на мулов, но потом, не выдержав голода, побежали за ними и спросили у сопровождающих, откуда эта еда и для кого. Безусловно, они прекрасно были осведомлены обо всем, тем более что могли прочесть имя владельца на ящиках, но голод…
— Это принадлежит императору, не смейте приближаться…
Но никто уже не слушал, множество хищных рук потянулось к ящикам, корзинам…
— Его величество не позволит, чтобы мы умерли с голоду, к тому же, мы хотим выпить за его здоровье…
В одно мгновенье корзины были опустошены, хотя обессиленных отступлением и бедами воинов это отнюдь не могло, насытить и лишь только раздразнило аппетит…
Бонапарт простил солдат, но непременно захотел узнать, из какого они полка.
— Настанет день, кругом будет изобилие, я выстрою шеренги и поговорю с ними строго, очень строго… Я скажу — помните ли вы тот день, когда украли у своего императора хлеб его насущный?..
