«Да, — ответил я, — но я боялся говорить об этом кому-нибудь, ведь очень многие люди считают это откровенной глупостью».
«Нет, это не глупо. Твой дедушка умел делать очень много самых невероятных вещей. Он мог двигать столы и стулья, он слышал стуки и шумы, он даже заставлял метлы плясать, не касаясь их. Он никогда не делал из этого шоу напоказ, но всегда считал, что в этом нет ничего плохого. Не бойся этого, Эдди, просто не злоупотребляй этим. Я не думаю, что твоя бабушка снова когда-либо выздоровеет, и я хочу сказать тебе: будь добр к своей матери, она — лучшая женщина из всех, кого я когда-либо знала в жизни. Она добрая и верная, хорошая мать и жена, она лучший друг, который только может быть у мужчины. Будь терпелив со своим отцом. Он слаб, мягкосердечен, и ты можешь добиться от него больше, чем кто-либо другой, потому что он боготворит тебя. Когда я умру, тебе останется немного денег, Эдди. Они помогут тебе заботиться о матери, и, по крайней мере, ты сможешь дать образование сестрам. Сделай это для меня, Эдди, ведь ты понимал дедушку, а я буду присматривать за вами и знать, как у вас идут дела».
Я передал бабушке то, что сказал мне отец Бесс, доктор, и спросил ее, что она думает по этому поводу. «Нет, Эдди, — сказала она. — Тебя никогда не будет беспокоить эта рана. Вспомни, именно я помогла тебе в тот вечер, а не доктор. Очень скоро ты поймешь, что я права. Продолжай читать Библию, и Иисус подскажет тебе, что и как делать. Ты можешь доверять Ему, Эдди, и не позволяй различным голосам и чьим-либо речам смущать тебя, хотя некоторые возвращаются из мертвых и говорят тебе нечто противоположное тому, что говорил нам Иисус, ты не должен поддаваться на их уловки. Я уверена, и дедушка так тоже считал, что те, кто говорит с тобой, приходят от Иисуса, но некоторые голоса могут попытаться дурачить тебя. Я уверена, что он знал это, Эдди. Люби свою мать. Она — твой лучший друг и защитник, и она никогда не скажет тебе ничего того, что не пойдет тебе на пользу. Ведь ты же был рядом с дедушкой, когда он утонул, верно, Эдди? Я уверена, что скоро покину вас и уйду к нему. Останься со мной до конца, Эдди, ладно? Остальные поймут нас, я уверена».
>Месяц спустя она умерла. Я был рядом с ней и держал ее за руку, уходила. Она болела уже много месяцев и под конец очень сильно страдала, она сказала: «Все в порядке, Эдди, я вижу, как твой дедушка встречает меня».
За смертью бабушки последовали дни горя и беспорядка. Я не знал, каким путем мне идти дальше по жизни. В это время я часто шел в сарай, ждал, но не получал никакого отклика. Тогда я пошел на кладбище и сел у могил бабушки и дедушки, но мне не приходило ни одного елова, ни одной мысли от них. Тогда я вспомнил, что сказала мне бабушка: «Твоя мать станет твоим лучшим другом и защитником». И я начал все больше и больше разговаривать с ней. Я чувствовал, что сестры, которые были моложе меня, должны получить хорошее образование в школе, и приводил множество аргументов в пользу переезда родителей в город, где у девочек будет намного больше возможностей, и им не придется ходить в школу так далеко. Мы много рассуждали вместе, и наконец было решено, что лучше всего переехать в Хопкинсвилль. Там мои сестры, по крайней мере, могли бы посещать школу, поскольку больше нигде не было школы поблизости, куда они могли бы ходить сами, без сопровождения ־ведь мне нужно было ходить на работу.
Так, в холодный январский день наше скудное имущество было упаковано и погружено в фургон, и мы начали свой путь в небольшой городок. Я вел корову — подарок тети. Мы въехали в дом на Западной Седьмой улице, по соседству с Джоном С. Янгом, занимавшимся скобяными товарами. Позади дома был разбит небольшой сад, находились конюшня и сарай, где мы держали корову, — когда я в очередной раз искал ее, я познакомился с доктором Дуайтом Л. Муди. Девочки пошли в школу.
Каждому члену нашей семьи, имевшему свои симпатии и антипатии, было трудно устроиться в совершенно новом для нас обществе, нелегко налаживать дружеские отношения в совершенно незнакомом месте. Вскоре я устал от этого беспокойства. Моя странная душа испытывала слишком большое напряжение от бесконечной толкотни и гонки, поэтому я вернулся в деревню, чтобы работать у дяди К.Х. Кейси, занимаясь тем, что мне было привычно и знакомо на старой ферме Андерсона. Каждую субботу вечером я приезжал проведать мать, отца и сестер, а по воскресеньям с утра я ходил в воскресную школу.
