Моя жизнь - каратэ. Книга 1 - страница 9

Похоже, он почувствовал это, и у него взыграло самолюбие. У меня текла кровь из носа, а у моего партнера изо рта. Я попал ему в голову ударом атамадзуки. Дыхания у меня уже не хватало, и я, собрав последние силы, нанес удар ногой. К несчастью, он сблокировал мой удар растопыренными пальцами. Вот тогда все и случилось. Он издал дикий крик, схватился за руку и, скорчившись, повалился на пол. Когда я присмотрелся, то увидел, что его указательный палец был сломан под острым углом, кость пронзила мясо и торчала наружу. Такое зрелище я увидел впервые, побледнев от испуга и внезапного осознания ответственности, тут же схватил его, и мы побежали в больницу. Там нам сказали, что это тяжелая травма, лечение которой займет два-три месяца.

После происшествия страх перед поединком принял небывалые размеры. Странно, но я заметил, что такое чувство было не только у меня, но и у остальных тренирующихся. Бывали случаи, когда во время поединка у некоторых учеников намокали трусы. И практически все, когда подходило время спаррингов, бледнели и становились какими-то неуклюжими. Нечего и говорить, что многие просто не выдерживали даже обычной тренировки и бросали занятия. А некоторые, желающие поступить в школ, даже после первой тренировки больше в зале не появлялись. Конечно, в такой обстановке считалось чрезвычайно почетным выдержать жестокие тренировки и с белого пояса сдать на зеленый. Я слышал, что зеленый пояс в школе Оямы соответствует черному поясу любой другой школы и совершенно с этим согласен, так как знаю всю суровость наших тренировок. И в самом деле, практически всех, кто приходил к нам себя проверить (додзё-ябури), мог запросто уложить любой из наших зеленых поясов. Совершенно очевидно, что суровость занятий отражается на силе и характере тренирующегося.

Прошло ровно полгода со дня моего поступления в учени-чество. Пришла пора сдачи весенних экзаменов на пояса. Тогда в школе Оямы экзамены проводились два раза в год: весной и осенью. Я и подумать не мог, что на этих экзаменах мне придется сдавать на зеленый пояс — четвертый кю. Ведь обычно, для того чтобы сдать на четвертый кю, требовалось прозаниматься не менее года. Но вышло так, что я как бы уложился в половину срока. Думаю, что здесь не обошлось без Оямы, который, вероятно, хотел проверить, на что я способен. И настоящие мучения начались именно с этого момента.

Я понимал, что повязал себе зеленый пояс, который еще не заслужил. (В то время существовало лишь три степени градации — зеленый пояс, коричневый и черный.) И этот зеленый пояс лег на меня, немощного, слабосильного мальчишку тяжким бременем.

Рост тогда у меня был 160 сантиметров, а вес всего 55 килограммов. Я даже не мог поднять 45-килограммовой штанги.

Пока я был обычным белым поясом, мог, спрятавшись где-нибудь в углу зала, кое-как переждать время поединков. Но после того, как я повязал зеленый пояс, куда девалась снисходительность моих наставников — черных и коричневых поясов! Меня силой вытаскивали на середину зала и заставляли работать в паре. При этом мне "наступали на пятки" белые пояса.

Тогда в зале Оямы начали практиковать следующую форму ведения поединков: сперва черные пояса спаррин-говали с коричневыми и зелеными, затем коричневые с зелеными и белыми, а уж потом зеленые с белыми. Так как у меня был зеленый пояс, мне доставалось не только от черных и коричневых поясов, но еще и белые давили на меня снизу. Положение было очень тяжелым.

В большинстве своем белые пояса были старше меня, да и занимались дольше. Кроме того, практически все они были крупнее меня, да и к тренировкам относились значительно серьезнее. Они очень хорошо знали, что такое страх, и в спарринге, сломя голову бросались на противника, только бы самому не пострадать. Почти всегда, приходя в зал, я видел кровь.

Тренировки, которые с этого момента, казалось, должны были пойти легче, напротив, становились все мучительнее и труднее. Мне стало неприятно даже приходить в зал. И я продолжал ходить лишь потому, что хотел выполнить свое обещание. Ведь я поклялся ни разу не пропустить тренировку.