Она кивает головой.
- И поэтому приедешь меня поддержать.
Опять кивок головы.
- Ах ты моя ведьмочка.
Я нежно ее целую в шею и чувствую, как дрожь охватила ее тело.
- Сереженька, я хочу тебя.
Опять знакомая копна и мы бросаемся в ночь любви. Уже под утро Катя почти засыпает.
- Как к тебе в селе относятся?
- По всякому, кто хорошо, кто плохо. Но еще никто не обидел, боятся маму. Даже председатель и парторг кланяются ей издали.
- Подруги, друзья есть?
- Нет. В школу ходила, так и не заимела.
- А ухажеры были?
- Ах, эти... Нет... Обходили стороной...
Катя клубочком прижалась ко мне и затихла. Я глажу ее тело, потом прижимаю к себе и... засыпаю.
- Вставай, - Катя теребит меня. - Вам сегодня уезжать.
Я гляжу на часы. Черт возьми, уже восемь.
- Ты меня проводишь?
- Нет. Там будет много народу. Я не хочу слышать обидных слов. Люди многого не понимают...
- Разве они сейчас ничего не замечают?
- Замечают, но мы с мамой на особом положении в селе. Давай не будем тратить время на бесконечные вопросы, я эти три дня как вырвалась из клетки и хочу все - целоваться, любить, смеяться. Три ночи это так мало.
Мы целуемся и Катины глаза парализуют меня, я не могу от них оторваться. Вдруг веки закрываются.
- Иди, мой милый, я теперь буду с тобой.
Ухожу от копны и оглядываюсь. Белое платье чуть колышется на легком ветерку, рука поднята, а голова задрана к небу, как-будьто она молилась...
У сеновала полно гостей, здесь много девчат и несколько парней. Солдаты уже встали, привели себя в порядок и с грубыми остротами встретили меня. Володька сразу отвел в сторону.
- Тебя местные все осуждают.
- За что?
- За связь с колдуньей.
- А им то что? Пусть лучше не лезут не в свое дело.
- Вот и я им говорю.
- Все готовы?
- Все. Может дернем водяры напоследок, у меня готово.
- Нет, надо сначала съездить в сад, набрать яблок для части, а потом, посмотрим.
- Понял. Сейчас все мальчикам объясню.
Володька бежит к парням и что то интенсивно им говорит. На мое удивление, все, даже гости дружно встали и пошли к машине. Вскоре кузов наполняется девичьим писком, хохотом и криками. Я открываю дверку кабины и вижу... Веру. Она неподвижно сидит и смотрит вперед.
- Здравствуй, Вера.
- Здравствуй.
Сажусь рядом.
- Сеня, поехали к саду, - прошу шофера.
Машина медленно ползет по дороге.
- Сережа, я понимаю она тебя околдовала, - вдруг прерывает молчание Вера, - неужели ты не можешь проснуться.
- Я вроде не сплю.
- Катька может каждого в свинью превратить, она хуже матери. Ее чары должны кончиться за селом. Очнись, Сережа.
- Она что, до этого кого-нибудь околдовывала?
Вера молчит. Мы подъезжаем к саду и тут она говорит.
- Ты ничего не понял.
На этот раз все присутствующие собирают яблоки, а так как Вера, из экономии, не позволила собирать в ящики, их просто из корзин высыпают в кузов. Вскоре пол машины засыпаны и я объявляю отбой. Тут то Володька и развернулся. На пустых ящиках появились бутылки, стаканы, хлеб и... яблоки. Всем досталось понемногу и началось прощание. Девчонки целовались с ребятами. Рядом со мной очутилась Вера.
- До свидания, Сережа.
- До свидания, Вера.
- Дай я тебя поцелую на прощание.
Она тянется ко мне губами и тут... раздается треск электрического разряда, меня здорово ущипнуло, Верка отлетела в сторону.
- Ну что? - чуть не плача говорит она, - убедился. Ты заколдован.
Она развернулась и умчалась в сад.
- Ребята, поехали, - призываю я.
Солдаты нехотя забираются в кузов. Они рассаживаются на бортовые скамейки, их ноги лежат на яблоках.
Сегодня четверг. Тот самый, о котором так нехорошо предсказала Катя.
Мы только что пришли из столовой. В летнем лагере наступил час спокойной послеобеденной жизни. Офицеры ушли в городок к своим семьям и только дежурный по части капитан Мерзляков метался между палаток, доводя дневальных до изнеможения уборкой и чистотой уже очищенных дорог и окрашенных оградок.
- Эх, выпить бы...,- мечтательно тянется на койке мой сосед сержант Абрамов, - ... тоска то какая.
- Может организуемся, ребята.
Это уже раздается голос моего друга Володьки Пресняка. Его нары рядом со мной, мы лежим голова к голове.
