Черное домино село рядом со мной и молча смотрело на меня через узкие прорези маски.
— Вы меня не знаете, — пробормотало оно наконец. — Но мне ужасно надо поговорить с вами.
Голос был незнакомый. Но интонация знакомая. Таким прерывистым, истерическим тоном говорила со мной фрейлина Е. Говорила о Распутине.
Я посмотрела на свою собеседницу. Нет, это не Е. Та была маленькая. Эта — очень высокая. Чуть-чуть картавила, как все наши великосветские дамы, которые в детстве начинают говорить по-английски прежде, чем по-русски.
— Я все знаю, — нервно продолжала незнакомка. — Вы в четверг должны быть в одном доме.
— Нет, — удивилась я. — Я нигде не должна быть.
Она страстно взволновалась:
— Ну зачем, зачем вы не говорите правды? Ведь я же все знаю.
— Где же, по-вашему, я должна быть? — спросила я.
— Там. У него.
— Ничего не понимаю.
— Вы хотите проверить меня? Ну что же, я скажу прямо. Вы будете в четверг у… у Распутина.
— Почему вы так думаете? Меня никто в четверг к нему не приглашал.
Дама притихла.
— Может быть, вы еще не получили этого приглашения… Но все равно вы его должны получить. Это уже решено.
— Что же вас в этом деле так волнует? — спросила я. — Может быть, вы мне скажете ваше имя?
— Я не для того надела эту идиотскую маску, чтобы говорить вам мое имя. Да это для вас безразлично. Не в этом дело. Дело в том, что вы будете в четверг там.
— Нет, я не собираюсь к Распутину, — спокойно сказала я. — Уверяю вас, что я к нему не пойду.
— А-ах!
Она вся вскинулась и схватила меня за руку своими затянутыми в тугие черные перчатки руками.
— Нет, вы нарочно так говорите. Вы пойдете! Почему вы не пойдете?
— Да мне неинтересно.
— И вы не передумаете?
— Нет.
У нее задрожали плечи. Мне показалось, что она плачет.
— Я думала, что вы искренни, — прошептала она.
Я совсем растерялась.
— Вы чего же это от меня хотите? Вам неприятно, что я не пойду? Я ничего не понимаю.
Она опять сжала мне руку.
— Умоляю вас всем, что у вас есть святого: откажитесь идти в четверг. Надо, чтобы он отменил этот вечер. Он не должен приезжать из Царского в четверг. Этому надо помешать, потому что это будет ужасно.
Она бормотала что-то, вздрагивая плечами.
— Я не понимаю, причем я здесь, — сказала я. — Но если это может вас успокоить, то поверьте мне: я даю вам честное слово, что не пойду. Я через три дня еду в Москву.
У нее опять задрожали плечи, и опять показалось мне, что она плачет.
— Спасибо вам, дорогая, дорогая…
И, быстро нагнувшись, она поцеловала мне руку.
Вскочила и ушла.
«Нет, это не Вырубова, — подумала я, вспомнив, как та ждала меня на вечере у знакомых. — Нет, это не она. Вырубова довольно полная, и главное, она хромает. Это не она».
Я разыскала хозяйку.
— Кто эта дама в маске, которую вы мне подсунули?
Хозяйка как будто была недовольна вопросом.
— Как же я могу знать, раз она в маске?
Во время ужина черные домино исчезли. Или, может быть, просто сняли маскарадный наряд.
Я долго присматривалась к незнакомым лицам, ища губы, целовавшие мне руку…
В конце стола сидели музыканты: гитара, гармонь и бубен. Те самые. Распутинские. Цепь… нить.
12
На другой день пришел ко мне Измайлов, страшно расстроенный.
— Случилась ужасная гадость. Вот прочтите. — Дает газету.
В газете сообщалось о том, что Распутин стал часто бывать в кругу литераторов, где за бутылкой вина рассказывает разные забавные анекдоты о чрезвычайно высоких особах.
— Это еще не все, — прибавил Измайлов. — Сегодня был у меня Ф. и говорил, что его неожиданно вызвали в охранку и допрашивали, кто именно из литераторов у него обедал и что именно Распутин рассказывал. Грозили высылкой из Петербурга. Но что противнее и удивительнее всего, так это то, что на столе у допрашивавшего его охранника Ф. ясно видел тот самый листок — который собственной рукой написал М-ч.
— Неужели М-ч работает в охранке?
— Неизвестно, он ли или кто другой из гостей Ф. Во всяком случае, надо быть очень осторожными. Если нас и не будут допрашивать, то следить за нами, конечно, будут. Поэтому если Распутин будет писать или вызывать по телефону, то отвечать ему не следует. Впрочем, вашего адреса он не знает, да и вряд ли и фамилию хорошо усвоил.
