Перед тем как этот дом разбили на квартиры, моя комната, скорее всего, была огромной спальней, от которой мистер Джамал отделил часть для того, чтобы выстроить коробку из штукатурки, более известную как мой туалет, поэтому там не было окон. Чтобы хоть что-то видеть, мне приходилось включать свет, и тогда автоматически включалась вентиляция. Не то чтобы мне нравилась вонь, просто здешний вентилятор служил основной причиной моей ненависти к этой квартире — я от него на стенку лез. Каждый раз, когда он включался, я падал духом. В нем что-то сломалось, и вместо тихого жужжанья комара в туманной дали мне приходилось выносить такой грохот, как будто я засунул бетонную плиту в кухонный комбайн. Более того, вентилятор продолжал вытягивать воздух — и мое терпение — еще минут двадцать после того, как я выключал свет. К среде я был готов на все, только бы больше его не слышать, поэтому попробовал испражниться в темноте. Тишина приятно ласкала слух, но отчего-то было неловко сидеть на унитазе, спустив штаны и трусы, в потемках. В какой-то газете я прочитал, что обычная крыса вполне в состоянии пролезть в унитаз по фановой трубе из канализации. Мысль столкнуться нос к носу с грызуном так угнетала меня, что в конце концов я решил терпеть до школьного туалета, чтобы испражниться там в уюте и безопасности. Спешу добавить, что учительский туалет почти идентичен тому, что предназначен для школьников, разве только бумага чуть получше.
Я мыл на кухне руки мылом, которое обнаружил под раковиной, как вдруг меня поразила внезапная догадка о внутреннем содержании моего действия. Кусок мыла «Империал Лезер», который я сейчас ласкал, перебирал и поглаживал, наверное, оставила там Кейт. Глядя на восхитительный шмат глицерина, лежавший у меня на ладони, я тепло улыбнулся и дал себе волю помечтать о Кейт. Пять минут я мыл руки — пять самых счастливых минут за сегодняшний день. Когда я наконец пришел в себя (теплая коричневая вода из-под крана достигла точки кипения), я почувствовал приступ клаустрофобии. Стены квартиры не то чтобы давили, но я чувствовал, как они меня ограничивают. У меня был ключ от моей тюремной камеры, но не было повода воспользоваться своей свободой. «Нужно выйти, — подумал я. — Сходить в паб и побыть с обычными живыми людьми, а не с бывшими девушками, которые не дают мне покоя, и странными женщинами на другом конце телефонного провода». И я, пока не успел передумать, поспешил выйти из дома.
Паб, куда я устремился, был в десяти минутах ходьбы от моей квартиры. Но при этом достаточно далеко от Холловей-роуд, чтобы добраться дотуда, не привлекая внимания бродяг, пьяниц, психов и им подобных — их этот отвратительный район изрыгал по ночам в изобилии. Я обнаружил этот паб на неделе, когда пытался выяснить, в каком из маленьких баров, торгующих спиртным на вынос, продают «Мальборо Лайтс». (Ответ: ни в каком.)
На улице было так холодно, что я видел, как мое дыхание облачком поднимается в темно-синее небо, поэтому большую часть своего короткого путешествия я провел в попытках пускать колечки из пара. Когда я достиг пункта назначения — забегаловки под названием «Ангел», — я сначала постоял снаружи, заглядывая в огромные окна, занимавшие всю стену здания. Насколько я мог судить, паб выглядел вполне дружелюбно. Я имею в виду, что внутри было не настолько пусто, чтобы я привлек больше внимания, чем привлекал сейчас, и не настолько людно, чтобы я почувствовал себя неудачником, еще не войдя в двери.
Мне никогда прежде не доводилось ходить в паб одному. Всегда был кто-то, с кем можно выпить, — хотя бы Саймон или кто-нибудь с преподавательских курсов. Все мои представления о том, как в подобном случае следует себя вести, были получены из вторых рук, и тем не менее я чувствовал себя довольно уверенно. Возможно, меня подбадривали сотни раз виденные сцены из американских фильмов, где несчастные (во всех смыслах этого слова) мужчины в мягких фетровых шляпах топили свои личные горести и неудачи у стойки в алкоголе, вели пьяную болтовню с барменами и предлагали экстравагантным и развратным (они всегда были экстравагантные и развратные) женщинам угоститься выпивкой, потому что сегодня у них день рождения, хотя никакого дня рождения не было. Но у меня сегодня действительно был день рождения. Так что, толкнув дверь в зал, я надеялся, что следующий час подарит мне интересный разговор с кем-нибудь за стойкой, пару пинт, чтобы перестать чувствовать себя на грани, и, конечно, мою законную долю экстравагантных женщин.
